Не удивляйтесь...
Это я, однако!!! Гыг, я вам следующую продочку принесла. Брателло такой вредина, не хотел переносить фик с ноута на комп, всё у него "времени нет"!.. Ух, убила бы...
Ну-с, читаем!
И не забываем про отзывы!!!
Глава 25.
Обидные слова Рена Тао.
На сцене вор и Рола.
Опозоренная Жюстин.
Часть 1.
- Где Ренд? – без особого интереса спросил Хана, искоса наблюдая за родителями, разговаривающими между собой в углу зала около невысокой пальмы.
- Он решил найти в этой толпе Пилику, - села рядом с парнем Сальма, сложив руки на коленях. Взяв в руки бокал, девушка выпила. Серёжки в её ушах тихо позвякивали, точно два колокольчика. Поправив тёмную чёлку свободной рукой, Сальма поставила с изяществом бокал на стол, прокомментировав:
- Кроме выпивки мне тут ничего не нравится.
- Не знал, что ты любишь выпить, - на одном тоне произнёс парень, проводя рукой по шее. Хотя, если честно, он эту фразу произнёс для того, чтобы поддержать разговор, который мог зайти в тупик. В последнее время они никак не могли найти с Сальмой общие темы. Их разговоры поддерживал только Ренд Тао.
- Не люблю, но в данный момент ничего не остаётся, - склонив голову на бок и взглянув на сцену, произнесла девушка, - Знаешь, мы можем потанцевать вместе под эту музыку. Было бы неплохо…
- Было бы, если я умел бы танцевать, - прогудел парень, закинув одну ногу на другую. Подперев рукой подбородок, парень взглянул в глаза Сальме и солнечно улыбнулся. Сальма решила, что это насмешка Ханы над ней и налила себе ещё в стеклянный бокал, а через секунду опрокинула спиртное в себя. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло. Проклиная себя, девушка, прикрыв глаза, начала произносить все свои мысли вслух, еле шевеля языком. Она уже через секунду сама не помнила то, что сказала. В памяти лишь осталось лицо Асакуры Ханы. Удивлённое, непонимающее, или он просто не хотел что-то понимать. Встав из-за стола, Сальма пошла прочь, иногда подтанцовывая в такт музыке и песне, звучащей в исполнении прекрасной и идеальной девушки Жюстин.
- Она сказала мне это?.. – поразился парень, говоря сам с собой. Как же он хотел услышать эти слова, но ведь они могут оказаться лишь пьяным бредом, но… Но всё же… «Я люблю тебя! Ну, неужели ты ко мне ничего не чувствуешь?!» Из уст Сальмы они звучали как песня, песня, которая была куда лучше песни Жюстин. Он вновь и вновь принялся перебирать свои синие чётки, размышляя о своей жизни и проблемах. Размышляя обо всём на свете. И всё же вскоре мысли о Сальме покинули его, тем более что краем глаза он увидел её, танцующую в паре с весёлым Рендом. Почувствовав укол ревности, парень собрался и выкинул девушку из головы. Он умел контролировать свои желания, умел выкидывать из головы мысли, которые просто обжигали его изнутри, окутывая сумрачной пеленой душу. Наверное, это умение есть у многих медиумов, достигших такого высокого уровня. Но, насколько сам Хана знал, людей, достигших его уровня, было всего двое, так что спросить было особо не у кого.
Теперь мысли Ханы были заняты тем вопросом, который сейчас стоял на первом месте в списке его целей. Хана Асакура был уверен, он чувствовал, что под смещением времён кроется нечто иное. Однажды утром он ясно почувствовал чьё-то стремление смешать людей разных времён, собрать их вместе. Но зачем?.. Это чувство было таким кратковременным, быстрым, что он даже не успел проверить всё и понять. Но Хана был точно уверен в одном – всё это связано с тем, что он ищет вместе с Сальмой и Рендом уже два года. Как медиуму, ему было бы очень интересно найти тех духов, которым удалось отделиться от Короля. Безусловно – они создавали угрозу, но то, что они опасны, мало волновало медиума Асакуру. Ему хотелось узнать, кто же такие эти духи, кем они были при жизни, узнать их цели и желания, и правда ли то, что они грезят мыслью о правлении миром. Хотя, рыжеволосый парень мало верил в то, что они добиваются мирового правления. Это было глупо! Что тебе даёт власть, если ты уже мёртв, а твоё тело бесплотно?.. Это же несуразно. Их цели были несколько иными. Хана Асакура желал уже два года одного – увидеть этих духов, посмотреть на них. Он был уверен, что в действительности они выглядят не так, как другие духи, которые поддерживают связь с Королём Духов. И, возможно, они другие не только снаружи, но и изнутри. Сын Йо свято верил в то, что хранитель из таких духов поможет ему стать хорошим шаманом и без неприятных условий Азмарии. А для того, чтобы разыскать этих духов, нужно отыскать Абрис. Хана, разумеется, не знал, где она находится, но кое-какие предположения всё же были. Правда, эти предположения были овеяны сомнениями. Нужно было всё просчитать, всё перепроверить. На практике, в своей жизни Хана часто использовал поговорку «Семь раз отмерь - один раз отрежь».
Её шёпот расколол тишину, а он тем временем доставал из небольшого пластикового белого ящика алую помаду.
- Я не могу, ты понимаешь?
- Почему ты не хочешь идти со мной?.. - его голубые глаза встретились с её янтарно-медовыми, прекрасными, но такими жестокими и холодными. Красота не всегда красива и изнутри. Представить, хотя бы, глаза какой-нибудь экзотической рептилии или кошки – они красивы, но красота эта дика. Подойдите поближе к дикой кошки или какой-нибудь ядовитой амфибии, чтобы дотронуться до этой красоты, и точно узнаете, что значит испытать «жестокую красоту» на практике…
- Дело не в тебе… - девушка присела на небольшую софу, откинув голову назад и чуть расставив ноги. Раньше этого хватало, чтобы любой парень, оставшийся с ней наедине, бросил всё к её ногам, как плату… Но этот… Холодный, неприступный, как скала. Сохраняя разум при палящем сердце, он смог расставить всё по местам и понять хитрость этой прекрасной соблазнительницы, но хитрой, точно лиса и опасной, точно анаконда. Улыбнувшись своим мыслям, он вспомнил, как часто ему приходилось видеть женщин, которые таким образом пытались выжить то, что надо, из мужчины – пусть это был золотой браслет или же невнимание в его глазах к любовнику на стороне. Как же хотелось ему поддаться на её уловки и ввязаться в эту игру, казалось, тело горело внутри… Но если внутри бушевали самые настоящие огненные бури, то снаружи он был холоден, как тысяча льдов северного полюса. Взяв в руки тени, парень долго думал, что лучше взять – снежно-белый, холодный оттенок (всё же он был холодный, даже если считать, что белый цвет нейтральный) или ярко-алый, огненный… Белый. Холодно. Безответно.
Чего же добивалась она?.. Беря в руки белую-белую пудру, мастер пытался это понять. Может быть, таким образом, она хотела сказать, что действительно не врёт и дело не в нём.
- Тебя никто не узнает. Нас никто не узнает, - подсёл он рядом с ней на небольшой стул. Она вновь, как бы непроизвольно выгнулась. Казалось, старенькая люстра, увешенная стекляшками, на потолке вот-вот упадёт. Она медленно кружилась, позвякивая своими побрякушками из стекла и оставляя на стенах светлые, яркие блики, которые не останавливались на месте, а продолжали бегать по стенам, точно бабочки с далёкой планеты.
Она была уверена, что он поддался на её хитрость, когда шёпотом попросил закрыть глаза. Но она так и не почувствовала уже такого знакомого и желанного касания его губ, а лишь кисточку… Кисточку с жидкой помадой, которая быстро коснулась её губ, а потом он щёлкнул языком и сказал сам себе. - Нет, лучше начать с пудры…
- Что ты делаешь? - улыбаясь краешками губ, лепетала она под звон стекляшек люстры.
- Если хочешь, у тебя будет возможность потом проделать со мной тоже самое, а пока я поиграю с тобой… Пожалуйста, не открывай глаза.
А что было потом?.. Декоративная косметика.
Алая губная помада, чёрная тушь, белая пудра создавали неповторимое, дикое зрелище.
Лёгкие ткани на гибком теле.
Были улыбки, нежные касания кисточек.
Французские духи.
Странные, немного непонятные ей блестящие цепи.
Одежда в заплатках.
И, наконец… полосатые гольфы и такие же красно-желто-зелёно-чёрные носки.
Идя с кухни, Пилика Юсуи кинула взгляд на столик сбоку и… не поверила своим глазам! За этим столиком, в тени небольшой, расписанной на египетский манер колоны, сидел хмурый Рен Тао, подперев кулаком лоб, а рядом с ним, точно верный собеседник, стояла бутылка какого-то коктейля… алкогольного. Рен, конечно, уже не пил, а по виду он и вовсе выпил два бокала, но всё же северянка поверить не могла, что Рен Тао, этот ненавистник спиртного и сигарет, приложился. А, может быть, это и вовсе был не Рен?
Рен Тао, собственной персоны!..
Заметив на себе косой взгляд северянки, шаман из Китая поднял взгляд и хмуро взглянул на девушку, которая с лёгким недоумением и неодобрением смотрела на него.
- Отправляйся-ка ты лучше, Юсуи, на кухню, там без тебя, наверное, с ног сбились, - попытался оскорбить девушку Рен, вспомнив, как она носилась с официантом по залу, помогая ему собирать осколки. - Хорошая бы сказка вышла – ты в роли белоснежки, а повара там всякие – гномы.
- Сострил, Рен, - скривилась в лице Пили, не оценив шутку Тао.
- Я же не Джоко, сестрёнка тупоголовой ледышки! - поспешил ответить Рен Тао, закатив глаза к небу. Правда, шаман и не надеялся, что кто-то оценит его остроумие, тем более Пилика.
- Не смей оскорблять Хоро-Хоро! – закричала Пилика так, что несколько шаманов повернули головы в их сторону, наблюдая за ссорой голубоволосой девушки и златоглазого парня из Китая (хотя многие гости Арэса думали, что Тао из Кореи, ведь на вид он не походил на китайца, а больше смахивал на красивого жителя Сеула).
- А то Хоро-Хоро придёт и заморозит меня? – усмехнулся, предположив, глава великой династии Тао. Пилика нахмурилась ещё больше. Юсуи терпеть не могла, когда её любимого, обожаемого старшего брата, и даже не просто брата, а человека, который столько сделал для маленького народца под кувшинками, оскорбляют. Уж здесь Пили сорвётся, и плевать, из уст кого звучало оскорбление, пускай даже и от Рена Тао. Страх перед злостью аристократа из Китая отступил, уступив место гневу, а в глазах северянки зажглись демонические огоньки, которые не предвещали ничего хорошего. Скрипнув зубами, Пилика сделала шаг в сторону шамана, шипя:
- Мой брат чудесный человек, добрый и понимающий, в отличие от тебя. Ты всегда злой, грубый и никого не ценишь, кроме себя и своих интересов, - вспылила девушка.
- Тихо-тихо, - помотал пальцем житель Поднебесной, серьёзно глядя на синеглазую японку, - Вспомни хотя бы то, Юсуи, что сейчас твоего брата нет рядом с нами, в том смысле, что он бросил тебя здесь, и, по-моему, ему всё равно, что будет с тобой, а я, в отличие от него, свою сестру не бросил… - нахмурился шаман из Китая, выпрямившись. - А ты ещё надеешься, kodomo (ребёнок* яп.), что он вернётся!
Для Пилики Рен стал точно холодна статуя со сложным механизмом в сердце, работающим, но ржавым механизмом. Он так грубо сказал мысли всех друзей Пилики, с сожалением глядя на северянку, которая волнуется о брате, который ушёл в неизвестном направлении. Пилика встала как вкопанная, выражение лица сменилось в секунду. Грозный взгляд сменился на задумчивый, губы уже не были тонкими, точно ниточка, от злости, а стали более чувственными, по щекам покатились солёные ручейки чистых слёз… Самое обидное, что Рен Тао прав. Механизмы в его сердце сработали верно, он всё просчитал и уничтожил Пилику одной фразой, разрушив всё. Даже надежду. Пилика злилась на Рена, но понимала, что не в состоянии ничего ему сказать, в горле застыл немой вопрос: «Зачем так говорить?». Но Юсуи уже даже не злилась на Рена, скорее злилась на его холодное сердце.
Душа Пилики точно разорвалась на две части, при чём одна часть злилась на Рена, другая – на Трея. Тао же тут же пожалел о словах, сказанных в пылу гнева. Он ведь прекрасно понимал, что эта фраза, что эта суровая действительность нанесёт серьёзную травму Юсуи, которая сейчас смотрела ему в глаза и плакала, тяжело дыша.
Глаза были красными, губы слишком большими, щёки залились румянцем, к тому же она, казалось, вот-вот грохнется в обморок. Подумав про себя, что только этого не хватало, Тао хотел было что-то сказать в своё и Хоро оправдание, но не успел – Пилика как ненормальная сорвалась с места и рванула вон из зала. Стукнув кулаком по столу, Рен в чём-то даже согласился с Вей-Вей. Грубые слова, звучавшие визгливым голосом, эхом повторялись в мыслях: «Грубый, вспыльчивый и не видящий грани эгоист, которого все побаиваются. Невыносимый в общении, он часто задевает людей за живое, совершенно при этом не страдая! Да что ему?! Ведь он действительно эгоист…».
- Только, чтобы доказать самому себе, - шипел себе под нос Тао, уронив голову на грудь так, что его тёмные волосы закрывали лицо, - Только, чтобы доказать себе… - сказал он уже нормальным голосом, только шёпотом. Весь зал вокруг медленно покрывался мраком, и Рен чувствовал себя одним в огромной тёмной комнате, где на фоне мрака он так одинок… Медленно встав со стула, еле держась на ногах, шаман медленно пошёл к выходу.
Увидев её тонкий силуэт где-то в тени здания, он направился прямо туда, точно не зная, что скажет ей. Тао не умел говорить слова утешения, но был уверен, что придумает, что сказать ей. Веря, что наивный ребёнок Пилика поверит во всё, что угодно, шаман из Китая тихо окликнул её. Всхлипнув, девушка даже не обернулся, даже не собиралась оборачиваться.
- Послушай, я понимаю, что сделал тебе больно. Я прошу прощения.
Вновь она ничего не ответила. Спокойно стоя в тени, напоминая издали какую-нибудь статую или скульптуру, она думала лишь о брате, лишь о суровой действительности, которая прозвучала минуту назад, разбив, казалось, всё вокруг, даже небо и звёзды. Закрыв глаза, Пилика сложила молитвенно руки и вспомнила аромат трав в святилище в её деревне. Там всегда пахло травами и цветами, даже зимой…
- Эй, сестрёнка, смотри сюда! Да, в это окно! Когда-нибудь там, на равнине, мы сделаем дом для менутианцев, как говорил папа!
- Тихо, Хоро, здесь нельзя громко говорить…
Тао считал, что прощенья хватит. Ну пусть она, хотя бы, скажет что-нибудь обидное ему! Пусть так! А он лишь нахмурится и уйдёт прочь… Но разве станет ей легче от этого?
- Ты не умеешь утешать, - вздохнув, произнесла Пилика. Эти слова Рена не дошли до её сердца. Но ведь он не виноват, что с ней так поступил брат…
«Знаю» - подумал про себя Тао и решил, что всё равно его слова не произведут на северянку должного впечатления. Развернувшись, он пошёл прочь, обратно в зал, надеясь хоть немного отвлечься от тягостных мыслей. Как только он вернулся в душный, яркий, шикарно обставленный со вкусом зал, его тут же подхватил быстрый официант с подносом, на котором стоял шикарный, гранёный бокал с красным вином. Презентовав парню напиток, официант удалился. У Тао начинала раскалываться голова, и он шатался по залу, держа в руках бокал с красным вином, в поисках места, где можно более-менее отдохнуть. Жюстин всё пела и пела, люди смеялись, танцевали, подпевали ей, некоторые уже обнимались и целовались, где-то были слышны крики, повсюду пестрели цвета, но всё это в общем создавало одно – хаос. Рен закрыл на секунду глаза и пригубил вино – даже перед закрытыми глазами представала эта картина, где люди - уже и не люди вовсе, а пациенты какого-то сумасшедшего дома. Закружившись в водовороте этих криков, ярких красок, глупых песен, Рен, открыв глаза, вновь невольно вспомнил о напечатанных на желтоватой бумаге словах Вей-Вей. Странные образы начали создаваться в фантазиях Рена Тао, превращаясь в самые настоящие сны наяву. Голос Жюстин начал как-то обрываться и звучать в голове Рена, точно песня, искаженная сломанным магнитофоном. Люди, сидящие за столом, казалось, ели с такой жадностью, точно свиньи, не евшие неделю. Яркие краски костюмов, драпировок и мебели били в глаза, точно зажжённые прожекторы… Казалось, даже трудно было дышать, а, кинув взгляд на бокал вина, Рен похолодел…
В этом бокале он уже видел не вино, а кровь… Из бокала несло гнилью. Обронив на пол и разбив его, Тао схватился за виски. Звон разбивающегося стекла не смог заглушить всеобщее беснование.
Шаман хотел было уже уйти, но тут в зале начало происходить что-то невообразимое…
...не знаю даже... ~tired~ 
