Ну, временно моя муза вернулась.
Эта часть немного отличается от предыдущих двух немного по смыслу и по виду. И, скорее всего, это последняя часть. Надеюсь, вам понравится.
     
       В доме семьи Асакура небольшая радость – пришло письмо от Йо. Он уже учится год и по своей собственной лени не очень любит писать. Итак, семейный круг, который представлял из себя Анну, Кейко, Микихису, Йомея, Кино и Анну сели за стол и Тамао начала читать.
- «Здравствуйте, уважаемые родители, бабушка, дедушка, милая Тамао и любимая Анна…»
- Чего?! Как он Тамао назвал?! – взорвалась Анна.
- Цыть ты! Подумаешь, зато ты любимая.
- И вправду. Продолжаем.
- «… любимая Анна. У нас все хорошо, мы учимся. У всех нас тихо шифером шурша едет крыша не спеша. После того, как нас переселили уже в шестнадцатое общежитье за мелкие шалости…»
- ЧТО?! В КАКОЕ ПО СЧЕТУ?! ШЕСТНАДЦАТОЕ?!- заорал Йомей.
- «… шалости - в пятнадцатом, подумаешь, напоили декана пургеном, но зато после этого три дня стояла такая вонища, что мы бегали в женский туалет (некоторым не привыкать, там туалетная бумага мягче, поэтому и так туда все пацаны бегают)…»
       Микихиса поперхнулся компотом, а Кино схватилась за сердце.
- «… бегают) – мы немного занялись учебой. Но благодаря этому «немного» весь мир сошел с ума: Хорохоро перестал приносить «на хмелю» и начал зубрить все подряд, Рен завел роман, Хао добрые дела делает – старушек массово через дорогу переводит (до него не доходит, что они на остановке автобус ждут). Ну а я тоже не скучаю. Вчера выписался из больницы, где лежал три месяца с переломом позвоночника. О, забыл сказать, как я там очутился. Мы снова гашиш курили, а Хао немного огоньку не рассчитал (что часто после трех литров бывает)… и, короче, пожар в одиннадцатом общежитье. Пришлось через окно выпрыгивать… С пятого этажа… На нашу машину. Вы не волнуйтесь за машину – в ней только разбились стекла, лопнули все шины, помялись двери и крыша, сдох двигатель, порвались все сиденья, кнопки поразлетались неизвестно куда, руль вообще кто-то спер, плюс ко всему – после моего падения вылился весь бензин и мой заботливый братишка, чтобы я не замерз, бросил туда окурок… Ну, не переживайте, подумаешь – взорвалась машина за 500.000 у.е. Главное, теперь я в полном порядке…»
       Тамао перевела очумелый взгляд на остальных. Кейко уже лежала в коме, а Микихиса ей сунул под нос нашатырный спирт, у Анны на одном глазу была типалка, у Кино вставная челюсть уже давно на полу валялась, а Йомей даже не замечал, что чай, который наливал в кружку, уже давно перелился через край. Тамао испугано взяла в руки письмо и продолжала.
- «Кстати, я пока лежал в больнице, познакомился с очаровательной девушкой лет так тридцати, но вы же не будете обращать внимания на ее возраст, когда я приведу ее домой. Я лежал с ней в одной больнице. Но мы позвали священника и нас расписали сразу там – теперь мы муж и жена. Извини, уважаемая Анна, я, наверное, слишком много выпил спирта, которого мне принесли Хоро, Рен и Хао. Если папа сейчас дает одну бутылочку нюхать маме, чтобы привести ее в чувство, то скажи ему, что там спирта НЕТУ! Я еще перед отъездом его забрал…»
      Микихиса выронил бутылочку. На глазах у всей аудитории выступил общий ужас.
- «…Но я не жалею свой выбор насчет жены. Хоть она и другого цвета кожи (Чоколава напоминает, кстати, ему привет передавайте), но я уверен, что вы полюбите ее, как родную. Ее отец - вождь той африканской деревни, откуда она приехала. А мама – дочь самого Гитлера. Мы с ребятами решили пополнить ряды гестаповцев, которые собирает мамаша моей возлюбленной к началу Третей Мировой. У нас уже форма есть. Мы вас тоже примем с распростертыми объятьями. Кстати, я уже стал отцом. Моя жена (ее зовут Чукутуку) родила прелестных близнецов – назвали в ее честь Чуку и Туку. Они такие же шоколадные, как и она… И будут вместе на всю жизнь – сиамские ведь уродились. Вот здорово, правда? К слову, завтра я опять лягу в больницу. Я подхватил от Чукутуку какую-то африканскую болезнь, от которой лекарства еще не нашли. Но врачи – большие оптимисты. Они меня обрадовали – я еще поживу два месяца, а потом могу пойти вслед за Амидамару, в рай… Только сначала приеду с вами повидаться и отдать вам Чукутуку – она не умрет, у нее иммунитет против этой болезни. Надеюсь, вы будете заботится о ней и моих детишках…»
           Мертвая тишина. Кейко пришла в себя, а Микихиса допивал остатки спирта, что остались еще в бутылке. Йомей и Кино не пытались поднять с пола челюсти. В их глазах стоял ужас, будто увидели привидение. У Анны по щеке текли слезы:
- Йошенька, почему? Я… почему? Почему я ругала тебя за плохие отметки? Пожалуйста, живи, я никогда не буду тебя заставлять тренироваться, хорошо учится… Только пусть это будет неправда…
- Э… Извините… - Тамао дочитывала про себя письмо. – Тут еще конец есть…
- Так читай, деточка… - попросила Кейко. – Это может быть… последнее письмо Йо.
- «… А теперь, уважаемые, скажу всю правду – мы не в шестнадцатом общежитье (пока только в третьем), у нас крыша не едет, я позвоночник не ломал, в больнице не лежал, никакого пожара не было, машина целая, Чукутуку не существует, свадьбы не было, детей пока нет, я не болею африканской болезнью, и буду жить. Просто я завалил экзамены по геометрии и химии, у меня кончились деньги, и поэтому не хотел, чтобы вы волновались. И последнее, Анна, обещания надо выполнять. Всем спокойной ночи.
Ваш глубокообожаемый Йо Асакура.».
           Среди гробовой тишины послышались маты Анны и остальных членов семьи Асакура. Только Тамао пораженная молчала.
- Да-м, крутой перс. Только когда он успел выпить спирт с бутылки? Я это до его отъезда сделала.

***

       Йо с друзьями сидел на крыше и, подняв глаза к небу, только произнес: «Спокойной ночи всем вам. Если вы получили письмо». А потом засмеялся во все горло.