НАЗВАНИЕ: Диагноз: шЫзофрения
АВТОР: Мефистофель
БЕТА: TEFFI, Мефистофель
EMAIL: meffist@mail.ru
ЖАНР: стеб
РЕЙТИНГ: G
РАЗМЕЩЕНИЕ: только с моего согласия
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: кое-какие персонажи возможно не в характере
ДИСКЛЕЙМЕР: все права и персонажи принадлежат Хироюки Такеи
СТАТУС: закончен

Диагноз: шЫзофрения.

- Ну, что там у вас случилось? – профессор Преображенский, тридцатилетнее светило отечественной психиатрии, оторвался от кипы бумаг и поднял глаза на вошедшую медсестру.
- Там новые пациенты прибыли, - прошептала девушка.
- А почему шепотом? Буйные, что ли?
- Нет. То есть да. Точнее, не совсем.
- Что-то вы заговариваетесь, милочка.
- Понимаете, у нас таких еще не было. Они всей компанией утверждают что, во-первых, они шаманы, во-вторых, их сопровождают духи, а в-третьих, они отказываются сдавать оружие.
- Оружие?! У буйных? Смерти моей хотите? – профессор схватился за сердце.
Медсестра начала тихо плакать, вытирая подолом халата слезы и размазывая тушь.
- Ладно. Это все что вы хотели сказать?
- Нет, они еще со своим оружием разговаривают. Но это не самое странное.
- А что самое странное?
- То, что оружие им отвечает, - еле слышно сказала девушка.
- Интересный случай. Ведите их всех сюда.

Дверь в кабинет Преображенского распахнулась от мощного пинка, впечаталась в стену и только каким-то чудом удержалась на петлях. «Эх, хорошо делали в старые времена. На совесть сработано», - слегка поностальгировал профессор, глядя на вошедшего. Пациент в свою очередь был не из ординарных. Белый плащ и высокие сапоги дополняли здоровенные серьги в ушах. Как апогей кретинизма эпохи хиппи, голову венчал сноп почти черных волос, спускавшихся ниже пятой точки. В дополнении картины псих еще и улыбался какой-то демонической улыбкой, не слишком уместно смотревшейся на его полудетском лице.
- Ну что, Эскулап Эскулапович, начнем сеанс уринотерапии? – захохотал вошедший, сев в кресло напротив профессора и водрузив свои нечищеные со времен последнего из Могикан ботфорты на стол. Преображенский тихо вздохнул и открыл историю болезни вошедшего.
- Итак, господин Асакура, расскажите мне, что Вас тревожит. Я постараюсь Вам помочь.
- Что меня тревожит? Ну-у-у, много вещей на самом деле, - начал было псих, но замолчал и склонил голову на бок, всем своим видом изображая глубокую задумчивость.
Преображенский решил немного подождать, надеясь, что пациент сам начнет высказываться. Но через пять минут гробового молчания профессор не выдержал и спросил:
- Ну, так что, уважаемый?
Хао отреагировал, как и положено психам. Резко вскочив на ноги, он вытаращился на психиатра и на одном дыхании выдал:
- Кто? Что? Где я? Вы кто?
- Спокойно, спокойно. Сядьте, расслабьтесь. Тут только Ваши друзья, никто не сделает Вам ничего плохого.
Шаман тряхнул головой, от чего его прическа еще больше стала походить на воронье гнездо, почесал в затылке, выдрав при этом здоровенный клок волос, и, решившись видимо, сел обратно в кресло и снова положил ноги на стол.
- Так про что я там? Ах, да. Проблемы, - с видом замученной вездесущими репортерами звезды шоу-бизнеса протянул Хао. - Видите ли, у меня куча проблем. Первая: это примерно шесть миллиардов смертных людишек, которые портят озоновый слой планеты своими, пардон, выхлопными газами. Я думаю, что всеобщий геноцид спасет планету.
- Что ж, интересная мысль, - задумчиво сказал Преображенский и пометил себе в блокноте: «Пациент считает необходимым истребить человечество. Судя по первичным признакам, тут явно последняя стадия мании величия».
Сделав запись, профессор посмотрел на Асакуру. Судя по немного дебильному выражению лица, тот снова ушел в астрал и добровольно возвращаться не собирался. Преображенский страдальчески вздохнул, вытащил из ящика стола резиновый молоточек и несильно стукнул Хао по коленке. Рефлексы сработали на все сто. Сапог с железным носом по всем правилам медицины взметнулся вверх и больно приложил психиатра по лбу. Вспомнив мать и еще семь поколений родственников создателя молотка, Преображенский рухнул в свое кресло. Шаман тем временем вышел из астрала и, не обращая внимания на потирающего лоб профессора, продолжил говорить:
- А еще меня сильно допекает мой младший брат Йо. Знаете, он совсем не хочет делать то, что я ему говорю. Например, не хочет делиться со мной своим фуриоку. Как Вы считаете, профессор, это хорошо или плохо: не делится с родным братом фуриоку?
- Я думаю, что это очень плохо, господин Асакура, - ответил профессор, тщетно пытаясь понять, что такое фуриоку и с чем его едят. Мельком бросив взгляд в историю болезни Хао, профессор прочел следующую фразу: «Пациент считает, что у него есть брат-близнец по имени Йо. Однако, как показывают наблюдения и записи в паспортах родителей, он – единственный ребенок в семье».
- Хм, раздвоение личности… Видимо, тут какая-то психологическая травма прошлого, - пробормотал Преображенский.
- Чего-чего? – переспросил Хао, не очень довольный тем, что его монолог прервали.
- Простите, господин Асакура. Не могли бы Вы рассказать о своем детстве? Возможно, именно там кроется причина Ваших нынешних проблем.
- О, да. Детство у меня было тяжелое, - судя по блеску в глазах, шаман сел на своего любимого конька и собирался толкнуть красивую речь, - деревянные игрушки, прибитые к полу, холодная овсянка на завтрак и мультики про покемонов каждое утро. Вы представляете, что такое смотреть покемонов каждый день?! – в порыве чувств пациент вскочил с кресла и запрыгнул на стол.
- Спокойнее, я Вас прекрасно понимаю. Сядьте, пожалуйста, обратно в кресло.
- Да-да, сейчас, - Хао снова плюхнулся на сидение и продолжил, - а еще я помню, как ходил в крестовый поход с дядей Ричи.
- С кем, простите? – немного прифигел профессор.
- С дядей Ричи. Ну, с Ричардом Львиное Сердце. Классный был мужик. Мог на спор выпить ведро мухоморной настойки и даже не чихнуть. Помню, мы с ним как-то ночью, после очередной попойки, пошли в туалет, но ошиблись дверью и попали в сарацинский лагерь… Ээээх, то были золотые времена одной из моих реинкарнаций.
- А сколько у Вас всего было реинкарнаций?
- Это третья, - скромно опустил взгляд Асакура и снова замолчал. Минуты через две шаман вышел из астрала и с потаенной гордостью провозгласил:
- А еще у меня есть Дух Огня. Могу показать. Хотите?
Профессор осторожно кивнул, внутренне приготовившись позвать санитаров, в том случае, если пациент начнет сильно буянить и выкинет какой-нибудь финт. Но вместо финта Хао со счастливым лицом вытащил из кармана немного потрепанного розового плюшевого мишку из серии «Made in China». Преображенский внимательно осмотрел мишку через лупу, чиркнул еще несколько строк в блокноте и сказал:
- Мне было очень приятно с Вами поговорить, но, к сожалению, сейчас мы должны расстаться. Вас проводят в палату, а завтра мы еще раз с Вами встретимся. Так что можете отдохнуть.
- Адьес, амиго, - Хао, гордо подняв голову, удалился в сопровождении двух санитаров, каждый из которых был раза в два выше и раз в семь толще шамана.

Следующим пациентом, а точнее пациенткой, была Анна Киояма. Профессор ожидал увидеть хмурую, неуверенную в себе девушку, однако вошедшая барышня никак не походила на затюканного комплексами подростка. В кабинете светила психиатрии стояла эффектная блондинка в обтягивающем ее модельную фигурку коротком черном платье и высоких кожаных сапогах на двенадцатисантиметровой шпильке. На девушке была куча дорогущей бижутерии, среди которой выделялись крупные синие бусы. Анна походкой Клаудии Шиффер прошла к столу и села в кресло, закинув ногу на ногу. При виде такого зрелища Преображенский вспомнил свою студенческую жизнь, фильм «Основной инстинкт» и грустно вздохнул. Медиум прищурила глаза и улыбнулась, продемонстрировав результат работы лучших стоматологов Японии.
- Кхм, итак, барышня, что же Вас тревожит?
- О-о-о, - томно протянула Анна и эффектным жестом поправила идеальную укладку, - меня волнует то, что вокруг слишком много недостойных меня мужчин. Мой жених Йо, он брат Хао, Вы уже знаете, это вообще кадр.
Профессор чиркнул в блокноте: «Тоже верит в существование Йо. Тут, скорее всего, редчайший случай массовых галлюцинаций».
- Этакий гигантский ленивец, – продолжала тем временем медиум. - Я триста сорок четыре с половиной раза говорила ему, чтобы он поменьше резался в Diablo и LineAge II, а побольше времени проводил в спортзале и за чтением умных книг. Но… иногда мне приходится принимать прямо-таки садистские меры, - при этих словах медиум нескромно хихикнула, и стало понятно, какие меры и когда она использует.
- Я, конечно, феминистка и вообще за то, чтобы женщины правили миром, но все же могу сказать, что и среди мужчин попадаются отличные экземпляры.
- Например?
- Рен Тао, - Анна мечтательно прикрыла глаза, - спортсмен, отличник, готовит хорошо и, наконец, настоящий красавец. Короче говоря, истинный ариец.
«Пациентка бросается в крайности. Феминизм, национализм. Надо проверить, не было ли у нее каких-либо неудачных контактов с представителями мужского пола. И не перечитала ли она «Майн Кампф» и весь цикл книг де Сада», - записал профессор в блокнот.
- Что же, милая девушка, сейчас вас проводят в ваши апартаменты. Отдохните, помедитируйте, увидимся завтра.

- Добрый день, госпожа Тао.
- Ах, как это пошло…
- Присаживайтесь. Итак, что вас беспокоит?
- Этот мир несовершенен. А смерть так привлекательна, Вы не находите?
- Хм, простите за бестактность, но Вы случайно не увлекаетесь декадентством?
- Я труЪ гот, - с гордостью ответила Джун, поправила выбившуюся из прически прядь и с видом высшего существа сказала, - другими словами, I see dead people, профессор.
Преображенский, на своем веку повидавший многое, ничем не выдал легкого шока и чиркнул в блокнотик несколько строк.
- И давно это у Вас?
- С детства. У нас в семье все такие.
«Наследственная шизофрения и склонность к галлюцинациям», - быстро записал психиатр.
- Я считаю, что весь мир – это одна большая клоака, - с потусторонними завываниями в голосе продолжила Джун, - а Вилле Вало так инфернально готичен. Я в восторге от его голоса, его внешности и его музыки. Он Бог!!!
Профессор уже не успевал строчить в блокнотике, поэтому просто сидел и слушал. Представительница одной из древнейших династий шаманов, воздав должное финскому красавцу, перешла на прелести суицида.
- О-о-о-о, я столько раз резала себе вены. Кровь – это тоже готично. Красный с черным – это тру готично. У меня есть белый грим, черная помада и гуталин в качестве теней для век. Однажды я сделала себе настоящий готичный макияж, и у мамы с папой случился инфаркт миокарда. Два раза подряд. И у Пайлона тоже случился инфаркт. Хотя он уже мертв.
«Наклонности к суициду. Склонность драматизировать происходящее и устраивать истерики», - привычно подмечал профессор знакомые симптомы.
- А кто такой Пайлон?
- Это мой хранитель. Он был умерщвлен самым готичным образом и восстал из мертвых благодаря труЪ махинациям реальных Вуду-пипл. Теперь он путешествует со мной по этому несовершенному миру. Но когда я покончу с собой под песни Вилле, он уйдет за мной в прекрасный, чистый, готичный мир, где царствует музыка HIM и The Rasmus, и где на высокой скале стоит замок графа Дракулы, и там я буду настоящей труЪ готичной принцессой. А этот мир пусть задохнется от своей гламурности и неготичности.
На этой пафосной ноте Джун заткнулась, впала в черную депрессию, и ее увели санитары.

Следующим на очереди был Лайсерг Дител.
Профессор уже было вздохнул спокойно, увидев перед собой скромного, застенчивого мальчика андрогинной внешности. Но, заметив странный маниакальный блеск в глазах англичанина, Преображенский вынужден был признать, что и это тоже его клиент.
- Итак, юноша, что же Вас беспокоит?
- Несовершенство мира.
«И этот туда же. Тру гот», - с грустью подумал профессор. Однако следующие слова Лайсерга заставили доктора пересмотреть свой вердикт.
- Хао Асакура есть сам Дьявол, а Опачо – его пророк, - звенящим голосом произнес зеленоволосый шаман в пледе из верблюжьей шерсти.
- Э-э-э, - только и смог сказать Преображенский.
Англичанина тем временем несло дальше:
- Задача Х-судей – найти и обезвредить. Добро победит зло. Поставит на колени и зверски уничтожит. Нет, сначала помучает, а потом уничтожит. Даже не так. Сначала помучает, потом убьет, затем четвертует, потом надругается над останками, а после этого сожжет на костре и развеет прах по ветру, - при этих словах ангелоподобный мальчик демонически заржал. Успокоившись и набрав в легкие побольше воздуха, он продолжил:
- Мы – Святая Инквизиция мира шаманов. Железная Дева – посланник не от мира сего, она красива, безгрешна и вообще я в нее влюблен.
- Ничего себе, капитально у вас в конторе мозги промывают, - заметил профессор и сделал несколько записей в блокнот. - Вы можете идти к себе в палату. Я к Вам зайду попозже.

Следующим в кабинет вошел почти двухметровый мужчина, отчаянно косящий под молодого Элвиса Пресли. Преображенский открыл историю болезни Рю Умемия.
- Проходите, садитесь, рассказывайте.
Рю не стал кривляться, и с ходу начал выкладывать:
- Я был главарем уличной банды. Совсем, как Саша Белый. Только круче. У Сашки не было такой шикарной прически, как у меня, - в подтверждении своих слов шаман тряхнул хохолком. Хохолок весело подпрыгнул, и из него вывалилась парочка искусственных прядей. Извинившись, Рю запихал их обратно и продолжил:
- Потом я встретил того, кто изменил всю мою жизнь. Не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что эта ночь была одной из самых прекраснейших в моей жизни. Я стал шаманом благодаря тому, что хорошо готовил и слушался Анну. О, она богиня. Венера. Афродита. Клеопатра. Королева. Но, к сожалению, ее ничто и никто не привлекает, кроме митингов феминисток и немецкой литературы с расистским уклоном. А еще я люблю кататься на байке. Правда от этого портится прическа. Кстати, тут Лайсерг не пробегал?
- Да, он у меня был, - сказал профессор и записал в блокнот: «Перескакивает с одной темы на другую чаще пяти раз в минуту. Гипертрофированное самолюбие. Переизбыток виагры в организме».
- И Вы молчали? Я за ним! Профессор, еще увидимся. Не прощаюсь, - с этими словами Рю с грацией пьяного шмеля выпорхнул из кабинета, напоследок капитально приложившись хохолком о притолоку.

Профессор с остервенением копошился в столе в поисках баралгина, когда дверь плавно отворилась и в кабинет бесшумно, как кошка, вошел Рен Тао. Шаман, таинственно улыбаясь и бросая на доктора странные взгляды, изящно опустился в кресло.
- Кхм, добрый день, юноша.
Рен одарил Преображенского благосклонным взором. Профессор собрал мысли в кучку и продолжил:
- Итак, что Вас тревожит?
- Меня… Да что меня может тревожить? Только то, что на бирже резко подешевели души российского и голландского производства.
- Что, простите?
- Души, дорогой профессор, души. Продажа, покупка, сдача в аренду.
- Простите, не понял.
- Ну, что вы как маленький. Я – Рен Тао, красавец и умница, демон высокого пошиба.
Преображенский почувствовал, что еще немного, и у него начнется нервный тик.
- А Лайсерг говорил, что Дьявол – это Хао Асакура.
- Фу, Лайсерг. Что может понимать этот сбрендивший на догматах мелкий инквизитор? Поверьте мне, доктор, нет Дьявола, кроме меня, и Басон – пророк мой. Я сразу, как вошел, понял – мы с вами поладим, - Рен перешел на доверительный шепот, - не мешкайте, профессор, соглашайтесь. Молодость, красота, знания, деньги, слава, женщины… Что угодно – в обмен на вашу душу.
Преображенский молчал, впав в легкий шок от настырности «посланца Преисподней». Рен, посчитавший такое молчание хорошим знаком, тем временем продолжал:
- Мы с вами будем, как Фауст I и Мефистофель, - шаман мечтательно закатил глаза и улыбнулся, - я обещаю, больно не будет. Местами – даже приятно. Хм, я вижу, Вы сомневаетесь в правоте моих слов. Ну, тогда вот Вам, так сказать, наглядное доказательство.
Рен поднялся с кресла, повернулся к профессору спиной и одним ловким движением сбросил с себя верхнюю одежду, обнажив торс. Преображенского при этом чуть не хватил дед Кондратий. На спине наследника семьи Тао, вместо положенного знака «Инь-Янь», красовалась перевернутая пятиконечная звезда, выполненная с претензией на высокое искусство.
Преображенский, никогда не веривший ни в одного бога, чуть было не перекрестился, но вовремя одернул себя.
Рен, оглянувшись через плечо, усмехнулся и медленно облизнул губы кончиком языка. При этом он бросил такой таинственный и слегка яойный взгляд на светило психиатрии, что у стула профессора подломилась ножка, и Преображенский рухнул на пол.
- Ну, не надо так нервничать, драгоценный Вы мой, - засмеялся Рен, одеваясь. Доктор тем временем поднялся с пола и с грустью смотрел на испорченный любимый стул.
Шаман, подойдя к Преображенскому и приобняв его за плечи, тихо прошептал:
- Хорошо, даю Вам срок подумать. До завтра. И то только потому, что Вы мне понравились. Сразу видно в Вас человека образованного и высокоинтеллектуального. Ну, зовите своих санитаров. Пусть проводят меня в мой номер-люкс.
- Ага, - ошеломленно сказал профессор.
Тао удалился из кабинета все той же бесшумной походкой в сопровождении санитаров, тихо напевая арию Мефистофеля. Преображенский после его ухода, попросив медсестру принести новый стул, вытащил из ящика стола баралгин и успокоительное и, подумав немного, положил обратно. Все же оставался еще один пациент, и уж его-то можно было выдержать.

В кабинет профессора, в прямом смысле слова гремя костями, ввалился Фауст VIII и застыл в дверях, улыбаясь во все тридцать две фарфоровые коронки.
- Коллега, - пропел шаман своим неподражаемым сопрано, - я так рад, так рад возможности поговорить с вами.
- Правда? - поднял на него глаза Преображенский, оторвавшись, наконец, от лицезрения стильных говнодавов Фауста.
- Да разве я стану вам лгать, друг мой? Давайте поговорим о приятном, - и с этими словами псих со всего маху рухнул в кресло напротив профессорского стола. Что-то жалобно скрипнуло, хрустнуло, и кресло начало заваливаться на бок. Фауст, издав нечеловеческий вопль, мгновенно вскочил на ноги и, перемахнув через стол, приземлился на колени профессора. Психиатр тихо пискнул и мысленно попрощался с возможным потомством.
- О-о-о-о, теперь мы станем близкими друзьями, - томно прошептал шаман и таинственно сверкнул фингалами, - хотите, я познакомлю вас с Элайзой? Я уверен, Вы понравитесь ей так же, как и мне.
Преображенский в ответ промычал что-то нечленораздельное. Шаман понял это как согласие и вытряхнул из подола своего модного пальто от Giorgio Armani кучку костей. Грациозно соскользнув с колен психиатра на пол, Фауст порылся в кучке и извлек на свет божий череп явно арийского происхождения.
- Бедный Йори…тьфу, блин. Бедная Элайза! Я помню эти губы….чего-то там еще говорил принц Датский, не подскажете? – повернулся он к профессору. Тот отрицательно помотал головой, испуганно косясь на череп и всерьез подумывая о бессрочном отпуске без выходного пособия.
Тем временем шаман вытащил из кармана огромную упаковку супер-клея и за считанные минуты собрал скелет. На полу еще осталось несколько лишних косточек.
- Чего это? Запчасти что ли? Блин, никогда больше не буду брать ничего китайского, - пробормотал Фауст, почесал репу и приклеил оставшиеся кости на череп на манер рогов.
- Теперь должно работать. Раз, два, три – елочка, гори! – радостно провозгласил шаман и треснул скелет по ребрам. Глазницы черепа засветились цветом детской неожиданности, челюсти клацнули и останки, тихо забренчав, походкой модели направились к Преображенскому. Профессор, явно не ожидавший такой подставы со стороны давно почившей Элайзы, заорал сопрано, копируя Витаса, и один махом взлетел на шкаф, стоявший в другом углу кабинета.
- Профессор, душа моя, - весело воскликнул Фауст, перекрывая своим криком громкое ржание скелета, - что же Вы так? Элайза только хотела поближе с Вами познакомиться. Не бойтесь, спускайтесь к нам. Я дам Вам конфетку, хотите?
И псих полез в карман пальто, не обращая внимания на протестующее мычание профессора.
- Да где же она? Сейчас, потерпите немного, - шептал Фауст, вытаскивая из всех карманов накопившийся там хлам. На пол полетели обертки от жвачки, лотерейные билеты, шарики для гольфа, изрядно потрепанный номер Playboy (на что скелет Элайзы неодобрительно щелкнул челюстью и сменил свечение глазниц на лиловый в крапинку).
- О, кажется, нашел! – радостно провозгласил шаман и вытащил из кармана какой-то сверток. Сверток тихо заворчал, тявкнул и вывалился из рук Фауста.
- Хм, разве конфеты лают? Тогда что же…а, это ты, Франкенштейни! А я-то думал, куда ты запропастился с прошлой недели.
Сверток возмущенно фыркнул, начал кататься по полу и через несколько секунд, разорвав бумажную обертку, на волю вылезла механическая собака-робот из сплава титана и нержавеющей стали, с двухдюймовыми остроконечными зубами, шипастым ошейником и надписью ярко-розовым лаком «ЦСКА – чемпионы!» на правом боку. Собачка, плотоядно щелкнув зубками, радостно засеменила к шкафу, на котором сидел профессор и с завидным усердием начала подгрызать ножки мебели, то и дело сверкая механическими глазами в направление психиатра, который цветом лица стал похож на свой белоснежный халат.
В этот, такой ответственный момент, к Преображенскому наконец-то снова вернулся голос:
- Уважаемый Фауст, я очень, просто чрезвычайно рад познакомиться с вашей прекрасной спутницей и вашей милой собачкой, но, увы, у меня еще много работы. Сейчас вас отведут в палату, а чуть позже я к Вам зайду, хорошо?
- Конечно-конечно, дорогой друг. Мы с Элайзой будем Вас с нетерпением ждать, - и с этими словами Фауст подхватил под руки вошедших санитаров, поманил пальцем скелет и собачку-робота и, напевая под нос что-то, отдаленно напоминающее народную балладу «Во поле береза стояла», удалился в палату.

С огромным трудом спустившись со шкафа, Преображенский выпил двойную дозу успокоительного. Посмотрев на часы, он понял, что засиделся с психами до глубокой ночи. Решив проявить ответственность, доктор перед уходом домой пошел проверить, как там поживают шаманы. В здании больницы уже никого не осталось, кроме старого сторожа Калистрата, который мирно дремал на боевом посту, подложив под голову внушительный словарь медицинских терминов. Профессор, которому перед уходом медсестра заявила, что все шаманы переведены в одну палату за хорошее и смирное поведение, направился в глубь здания.
Остановившись возле палаты под номером 6, Преображенский прислушался. Из-за двери доносились какие-то странные звуки и равномерные удары. «Бьют кого-то! – мелькнула ужасная догадка. - Буйные! Точно буйные!». Повинуясь профессиональному долгу, доктор дрожащими руками повернул ключ и распахнул дверь палаты. На него тут же обрушился шквал смеха, громкой музыки и праздничной атмосферы. Преображенский в изнеможении прислонился к косяку и окинул взором открывшееся Бородино.
В центре комнаты был установлен дубовый стол, на котором под зажигательную песню Лебединского «Я танцую пьяный на столе» (нагло сплагиаченную с популярного хита группы Ozone), лихо отплясывали канкан Анна, Джун и скелет Элайзы. Возле зарешеченного окна Рио и Лайсерг играли в карты. На раздевание. Лайсерг сильно проигрывал. Рио торжествовал. Хао и Фауст, обнявшись, подпевали Лебединскому и дирижировали сами себе кружками с неизвестно откуда взявшимся пивом. Возле них пирамидкой высились пустые бутылки из-под «Немироff-а» и «Клинского». «Пиво плюс водка – знаменитый русский коктейль Ёрш» - отстраненно подумал Преображенский. Доктор, на которого пока никто еще не обратил внимания, уже собирался развернуться и уйти, как кто-то похлопал его по плечу. Уже зная, кого он там увидит, профессор повернулся. За его спиной, с выражением лица «я-знал-что-ты-придешь», стоял Рен.
- Ну, что, надумали, профессор? – спросил он.
- Да, надумал, - Преображенский решил уже идти до конца, - какую траву вы курите? Я тоже хочу так летать.
- Да не вопрос, господин доктор, - усмехнулся Тао, - пошли, сейчас я тебя просвещу, - и с этими словами шаман захлопнул дверь палаты, ограждая профессора от привычного, правильного, но такого скучного реального мира.

Отредактировано Мефистофель (2008-04-22 17:37:32)