Если вам вдруг эта глава покажется непонятной  -загляните в пролог…

Глава № 7. In The Shadows.

Я не смогу уснуть…
Не усну, пока не найду ответов на вопрос.
Я не могу остановиться…
Я не встану, пока не найду лекарство от рака.
Иногда…
Я понимаю, что проигрываю,
Что все теряет смысл…
Однако…
Я знаю, что я все еще живу,
Чтобы быть кому-то нужным…
Я наблюдал…
Я ждал
В полумраке всю свою жизнь.
Я искал…
Я жил
Ради завтрашнего дня всю свою жизнь…
В полумраке…
Говорят,
Что нужно убивать, чтобы спастись.
Но все-таки я
Лучше убью себя, чем последую такому совету.
Иногда…
Я понимаю, что играю с огнем.
А все потому,
Что я не хочу сидеть,
И ждать у моря погоды.
Я наблюдал…
Я ждал
В полумраке всю свою жизнь.
Я искал…
Я жил
Ради завтрашнего дня всю свою жизнь…
В полумраке…
Раньше я ходил кругами,
Наблюдал и ждал чего-то.
Почувствуй меня…
Коснись меня…
Почувствуй…
Приди и подари мне счастье…
Я наблюдал,
Я ждал
В полумраке всю свою жизнь.
Я искал,
Я жил
Ради завтрашнего дня всю свою жизнь.
В полумраке…

Я…ждал…
(Перевод песни группы The Rasmus "In The Shadows")

И не наша вина, что который век
Понимаем мир как границы мира.
© Mijakodori

Полицейское отделение, Лондон, 25 июля 2001 год, 17:35.

- Какого черта? Вы можете…
- Мистер успокойтесь…
- Не смейте мне указывать что делать! Я спрашиваю еще раз! ВЫ, - Светловолосый мужчина угрожающе ткнул пальцем в офицера полиции, сидящего напротив, - ВЫ можете мне сказать куда подевался мой напарник??? Из запертой комнаты, черт бы вас побрал! Можете мне объяснить? А то, что произошло в коридоре? И после всего этого вы советуете мне успокоиться??
- Мистер Джекобс, я призываю вас к порядку. – Офицер с мышиного цвета волосами, грузный, уже в летах спокойно смотрел на своего коллегу. – Излишняя нервозность и паника ни к чему не приведут. И ВАМ ли этого не знать.
- Да плевал я на все! У меня напарник пропал! Да и не только напарник – он мой друг! Мы с ним вместе в армии служили, черт возьми! И вы, Мартин, не можете ничего сделать? Тогда для чего, мать вашу, нужна полиция? Чтобы вы здесь штаны протирали?
- Не трогайте мою мать, Джекобс. И прошу без оскорблений. – Джон Мартин оставался спокоен – он прекрасно понимал чувства коллеги, хоть и из другого отдела. – Сядьте. Вот, - Джон протянул ему стакан воды, - выпейте и упокойтесь.
- А чего-нибудь покрепче нет? – Как-то даже жалостливо спросил Томас Джекобс.

Три дня назад, он и его напарник – Денис Миллер, допрашивали некоего Йо Асакуру – одного из пропавших ребят. Обладая взрывным характером и отсутствием терпения, Томас быстро сорвался и стал кричать на шестнадцатилетнего подростка. Миллер успокоил его, предложив самому провести беседу. Джекобс согласился и вышел проветриться, предварительно наказав сидящему в коридоре охраннику никого не впускать и не выпускать до его прихода.
Он вернулся минут через двадцать-двадцать пять. И то, что он увидел, повергло его в ужас. За десять с лишним лет своей службы он не видел ничего подобного. Когда офицер зашел – коридор был полностью темным – ни одна лампа не горела. Джекобс попробовал окликнуть охранника, но взамен – лишь оглушающая тишина. Быстро позвав подмогу, он стал на ощупь пробираться к кабинету, где остались его друг и паренек. Под ногами что-то хрустело, будто он шел по битым стеклам. Томас подергал дверь – она была заперта.
В этот момент в коридор вбежали полицейские. Яркий столп света разогнал тьму по углам. Судорожно сглотнув, Джекобс обнаружил, что он и впрямь шел по битым стеклам – каким-то образом все лампочки взорвались.
Охранник, сидящий рядом – Томас его имени не запомнил, был мертв. Как после показало вскрытие он умер просто так – его сердце остановилось.
Конечно, все это выглядел до ужаса паршиво – здоровый, молодой мужчина вдруг умирает от остановки сердца.
Но с этим ничего не поделаешь.
Едва справляясь с нервами, Джекобс трясущимися руками открыл дверь в кабинет.
Там было пусто. Там не было никого.
Лишь очки в золотой оправе, оброненные Миллером.
И никаких следов.

- На работе мне нельзя. – Тяжело вздохнул Мартин. Джекобс как-то сник, он словно стал меньше в росте, тоньше, стали ярче круги под глазами. Он не спал все трое суток – сбился с ног, разыскивая приятеля. Нет, конечно, парнишку он тоже хотел найти, но это уже было в последнюю очередь. Томас рухнул на стул, предложенный ему еще тогда, когда он (мужчина, не стул) с криком влетел в кабинет к Мартину.
- Джон, я понимаю, что ты до сих пор зол на меня, но это не повод…
- Томас! Ты забываешься! Какое мне дело до Марины? Это к делу не относится! Или ты думаешь, что отбитые жены – это повод к закрытию дела? Не смеши меня, Томас. Просто оно встало на мертвой точке – ни следов, ни отпечатков пальцев – ничего. Они просто словно испарились!
- А кассета? В комнате велось видеонаблюдение?
- Да, там тоже ничего ясного. Сначала они просто сидели, разговаривали, мальчик в истерике что-то непонятное бормотал. Потом – темнота. И никаких звуков, ничего! Тишина полная!
- Я могу посмотреть запись?
- Конечно. Я выдам тебе разрешение. Вот, держи…
- Спасибо. Я пойду, наверное…
- Стой Томас. – Уже было вышедший Джекобс обернулся. – Тебе стоит отдохнуть пару дней. В таком состоянии много не наработаешь.
- Да, я подумаю. Пока…
- Нет, Томас. Тебе нужно отдохнуть.
- Я не могу! Мой друг пропал!
- Черт, Томас, мы начинаем все сначала. Я отстраняю тебя от этого дела. Это для твоего же блага.
- ЧТО?? Как ты мо…
- Я могу. Поэтому, иди, отдыхай.
- Какая же ты тварь, Джон, какая же… - И не закончив фразы, Джекобс выскочил из кабинета, на прощанье громко хлопнув дверью.

Таймс сквер 16, Лондон, 25 июля 2001 год, 19:46.

Это лето выдалось на редкость промозглым, дождливым и холодным. Густой, серый туман окутал узкие улочки окраин Лондона, и теперь едва было видно хоть что-то дальше расстояния вытянутой руки.
Джекобс кутался в осенний легкий плащ. Ему было очень холодно – он родился на юге Франции, в не таком уж большой городке Тулузе.
Там было гораздо теплее, чем здесь. А возле их дома был небольшой садик, где мать Томаса выращивала тюльпаны. Его мать – Патриция Элеонора Де Ля Флер – урожденная француженка, она подавала большие надежды в театральной карьере. Его отец – Джастин Ллойд Джекобс, англичанин. И черт его знает, какого ….он потащился в этот маленький городок. То ли командировка, то ли отдохнуть, то ли еще что-либо. Ну а дальше – все, как в этих милых – до тошноты – французских романчиках. Он увидел ее на сцене, подарил цветы, зайдя за кулисы после спектакля, а дальше – любовь с первого взгляда и тому подобная чушь, как это казалось их сыну – Томасу.
Он и теперь не понимал, что же они нашли друг в друге – живая, подвижная, веселая, мечтательница, как его мать, и чопорный, молчаливый и угрюмый скептик, как и его отец.
Когда мальчику исполнилось семь, они уехали в Англию, в родной город Джастина – в Глазго. Выращенный в лучших традициях семьи Джекобс, Томас вырос самым настоящим англичанином, замкнутым, неразговорчивым скептиком.
Поэтому, он так часто не понимал свою мать.
Патриция часто говорила ему, что видит духов и что у нее есть даже свой собственный – русалка по имени Иель. И расстроилась, узнав, что ее способности не передались сыну.
Конечно, мальчик принимал все это лишь за глупые сказки и чрезмерную фантазию матери. Он же англичанин.
Но в 1992 году его семью постигло несчастье. Было второе января. Они с отцом все еще гостили заболевшей бабушки, к которой они поехали накануне, а мать осталась дома – ее работу еще никто не отменял. Томасу и его отцу было довольно-таки весело: утром звонила Патриция, обещая, что к их приезду приготовит их любимый рисовый пудинг, вокруг было много снега и юноша с удовольствием лепил снеговиков. Но внезапно позвонил знакомый отца, сообщая ужасное известие – в доме случился пожар. Джастин и Томас в ту же минуту выехали в город. Но было слишком поздно.
Как в оцепенении, юноша смотрел на то, что осталось от дома. Крупные хлопья снега подали на догорающие угольки. Последние лучики солнца, скользнув алым золотом по улицам и крышам, растворились где-то суть глубже, чем кончается горизонт. Слишком красива была картина. А потом пожарные вынесли обгоревший труп матери.
Нет, он не плакал – он просто не мог понять, что же случилось? И как такое могло произойти?
Им было тяжело справиться с болью утраты, а этот город каждым своим уголком напоминал о ней: вот в этом парке она любила гулять, а здесь она учила своего сына кататься на велосипеде… так можно продолжать до бесконечности.
Тогда Джекобсы бросили все и уехали в Лондон.
Но даже там ничего не оставалось в прошлом. Казалось, тень его матери ходит следом за Томасом.
Недели слились в один нескончаемый поток слишком ярких дней и бессонных ночей.
Порой ему казалось, что он сходит с ума.
Юному Джекобсу казалось, что прошла целая вечность, а на самом деле – три месяца. Сошел снег, расцвели сады, стало легче дышать. Томас часто уходил гулять, постоянно размышляя, и размышляя, и размышляя, сам не зная о чем.
Но однажды – ему помниться, что это было в последних числах апреля – Джекобс, разгуливая по парку, услышал заливистый смех. Он когда-то так же умел смеяться.
Аккуратно выглянув из-за кустов, Томас увидел пасторальную картинку – высокий мужчина подбрасывал на руках зеленоволосого малыша. Мальчику на вид было лет пять-шесть.
- Папа, - услышал Джекобс их разговор, - а когда ты подаришь мне мой подарок?
- Ну, ты сам должен его найти. А…
- Но он же еще ребенок, Лаэм, может, пожалеешь его?
- Сколько можно повторять, милая? Я в его возрасте тоже подвергся испытанию. А сейчас простите, у меня новее задание. – Лаэм потрепал мальчишку по голове и поцеловал жену (как показалось Томасу) в щеку.
- К обеду-то вернешься?
- Надеюсь, что да. Хотя, если ты приготовишь свои знаменитые пирожки, то я почувствую их запах даже с другого конца города и тут же примчусь.
- Я ловлю тебя на слове. – Женщина улыбнулась. – Удачи!
- Пока, пап!
- До встречи! – Мужчина скрылся в одной из аллей.
- Мам, можно я еще немного погуляю?
- Конечно солнышко, только не убегай далеко!
- Обещаю! – И зеленоволосый малыш довольно неуклюже побежал к тем кустам, где прятался Томас. – О! – Многозначительно улыбнулся ребенок. – А я думал, здесь какое-нибудь животное прячется. А вы кто? Как вас зовут?
- Меня зовут Томас Джекобс. А тебя?
- Меня – Лайсерг Диттель. Мне скоро исполнится шесть лет.
- Здорово, ты совсем уже большой.
- Ага. – В зеленых глазах мальчика отразилось непомерное – слишком детское обожание к комплиментам.
- А эти люди – твои мама и папа, да?
- Да! Мой папа – самый лучший на свете сыщик! Он может все-все найти! Представляете? Все-все-все! И я буду таким же! Ну, если конечно найду свой подарок. – Лайсерг заметно погрустнел. – Но мне помогает Хлоя!
- А кто это? Наверное, твоя собачка?
- Нет, что вы! – мальчик засмеялся. – Хлоя – это мой дух, и она – фея. – На полном серьезе заявил он. – А вы ее что, не видите?
- Нет, не вижу.
- Жаль…
- А твои родители могут ее видеть?
- Конечно! И папа, и мама! У них даже свои духи есть!
- Моя мама тоже умела их видеть…
- Да? Это же здорово…
- Лайсерг! – Они оба обернулись, услышав женский крик.
- Ой, это меня мама зовет. Мне пора.
- Лайсерг!
- Ну, вот, мне сейчас попадет за то, что я долго не отзывался. До свидания! Передайте привет вашей маме.
- До встречи! – Томас помахал убегающему мальчишке рукой. – И чуть тише добавил: Если бы я мог передать…

Через несколько дней Томас решил, что пойдет работать в лондонское отделение полиции. Может когда-нибудь, он у своего ребенка будет вызвать подобное восхищение. И тогда он взялся за учебу…

* * *

Теперь дни перестали мелькать пестрым хвостом павлина перед глазами – они просто стали все похожими до безобразия и одинаково серыми. Теперь все его мысли занимала учеба и предстоящая в скором времени практика. Конечно, по идее, ему еще было рано заниматься настоящими делами, но Томас проявил недюжинные знания (за полночь засиживался он за книгами)  и рвение, что учителя просто не могли нарадоваться на него.
И мысли о погибшей матери забылись где-то там, за горизонтом собственных мыслей.
И все бы ничего, но в разгаре лета случился пожар в одном из домов, который был недалеко от жилища Джекобсов. Когда Томас оказался на месте происшествия, из дома уже выносили накрытые тканью трупы, судя по размерам, двух взрослых людей.
Его посетило ощущения дежавю.
- Что здесь случилось? Кто это? – Он обратился к милой пожилой женщине, стоящей возле него.
- Ой, такая милая семья была. Да-да, и Джейн, такая милая девушка была… А Лаэм, тоже очень хорошим человеком был. Сыщик очень известный. – Старая миссис покачала головой. – Жаль их сынишку, сиротой остался, бедняга.
Лаэм… Лаэм…
Что-то знакомое вертелось в голове у Томаса и тут он вспомнил.
- Это семья Диттель?
- Да-да, а ты знаком с ними, молодой человек?
- Я Лайсерга знаю.
- Ах да, сынишку. Милое дитя…

* * *

Томас еще пару раз встречал этого юношу на улице, но Лайсерг не узнал его – детская память коротка, особенно когда так быстро теряешь детство. Но вскоре и Джекобс забыл о нем с головой погрузившись в работу.
И теперь…

* * *

Томас тряхнул головой – воспоминания накатывали всегда так не вовремя. До дома оставалась пара кварталов – он любил пешком пройтись до дома – это часто позволяло ему подумать о чем-то таком, чему не хватало времени на работе.
А иногда просто немного расслабиться.
Но сегодня это было не то и не другое.
В руках Джекобс уверенно сжимал кассету – единственное, что хоть как-то могло помочь следствию. И пусть этот Мартин и отстранил его от задания, Томас не мог отступить: он пойдет до конца…

…Привычно щелкнул замок.
Квартира встретила его темнотой и пустотой. С Мариной он развелся два года назад и теперь живет один. Но ему даже нравится – это входит в привычку.
Томас, даже не разувшись, прошел в комнату и вставил кассету в видеомагнитофон. Включил экран телевизора.
Сначала появилась знакомая черно-белая расцветка. Затем – уже знакомый мужчине допрос:
Открылась дверь и в комнату завели темноволосого подростка. Он сел на стул. Напротив него расположились двое: сам Томас и его друг Денис.
-Рассказывай все, как есть. Итак, как тебя зовут? – Джекобс угрожающе завис над юношей.
- Я – Асакура Йо. Мне шестнадцать лет, я родился в Изумо в 1985 году.
- Давай быстрее парень. Не тяни резину!
- Успокойся, Джекобс. Этому мальчику пришлось пережить такое… Не каждый взрослый бы выдержал. – Миллер – спокойный и уравновешенный. Его и не выведешь из себя.
- Я не могу так долго! Может, мы сможем и других найти?
- Давай я с ним поговорю?
- Хорошо, но учти Миллер, не больше получаса и я должен знать все.
- Да. – Джекобс вышел, хлопнув дверью – такая уж у него привычка. А допрос продолжился.
- Так, давай начнем все сначала. Меня зовут Денис, а тебя?
- Я – Асакура Йо, мне…
- Так, это мы уже проходили. Ты помнишь, что случилось?
- Да.
- И что же? Где твои друзья?
- Друзья? – Юноша сморщил лоб.
- Да. Вот, - Миллер протянул юноше стопку фотографий. – Вот, это – Анна Коуяма. Это – Рен Тао. Дальше – Хоро Хоро Юсуи, Бокуто но Рю, ну и остальные.
Парень равнодушно рассматривал снимки.
- И что?
- Два месяца назад, некая мисс Олд, соседка Лайсерга Диттеля сообщила о пропаже мальчика. В тоже время, в разных частях света пропали еще десять человек. И среди них был ты, Йо Асакура. А потом, ты вдруг появляешься посреди Лондона в сотнях тысяч миль от Токио. Так ты расскажешь, что случилось? И где ты был все это время?
- Я не знаю. Но там было Она…
- Кто «Она»?
- Она – это Она. Несущая разрушения. Она и сейчас здесь. Слышите? Она пришла за мной. – Юноша, всхлипнув, обхватил себя руками, - Она пришла за мной…
Парень стал раскачиваться на стуле, как в трансе.
- Эй, успокойся. Здесь никого нет.
- Нет, вы не правы. – Асакура полусумасшедше улыбнулся. – Она здесь. Я слышу ее шаги. Она уже близко!!!!
- Здесь никого нет, успокойся мальчик…
- Она здесь!!!!! – Взвизгнул тот. Вдруг стало тихо. В коридоре послышались странные звуки.
«Скорей всего, это взрывались лампы».  – Подумал Джекобс.
Комната мгновенно погрузилась во Тьму.
- Нет!!!!!!!!

А дальше пленка показывала лишь темноту.
Джекобс почесал подбородок. Определенно что-то не то. Он не мог понять, что же именно, но это «что-то» не давало ему покоя. Томас прокрутил пленку назад.

- Эй, успокойся. Здесь никого нет.
- Нет, вы не правы. Она здесь. Я слышу ее шаги. Она уже близко!!!!
- Здесь никого нет, успокойся мальчик…

Мужчина остановил пленку. Вот оно! Темная фигура возле стальной двери.
Теперь осталось отнести пленку назад – может, кто-нибудь сможет увеличить изображение?
Но внезапно Томас ощутил страх.
Стало слишком тихо – как бывает во всех американских фильмах за мгновенье до убийства.
Потом -  на лестничной площадке одна за одной стали взрываться лампы…
Джекобс достал из кобуры пистолет – он просто так не сдается!

И тут же – свистящий шепот.
- Вы же все хотели знать? – Фигура в черном плаще – та, что он видел на записи, словно отделилась от стены. И стала медленно приближаться к мужчине.
- Кто вы? Куда вы дели моего напарника? Стойте или я вынужден буду стрелять!
- Я – это Я. Несущая разрушения. И я не люблю оставлять следов.
Комната мгновенно погрузилась во Тьму.
Раздались звуки выстрелов, а потом…
- Нет!!!!!!!! – Крик, полный боли и страха растворился в небытие…

Вот я-таки дописала часть главы. Но вдохновение куда-то ушло... ~sad~
Может, если вы оставите пару отзывов оно вернется?

Глава № 8. Лишь стоит…

Лишь стоит по прозрачности стекла
Серебряной ладонью провести…
Искусство так рождает зеркала, -
Чтоб каждый мог себя в них обрести.
Мы верим им и тянемся вперёд…
Иллюзия скрывает тени зла,
И наш двойник кривит в усмешке рот…
У нас воруют души зеркала…
И так легко порезаться об край,
Об острый край, и остаётся боль,
И шепчут зеркала: "Не разбивай!…" -
В нас, заменяя холодом любовь.
Мир отражений вязок и жесток,
Он рвётся из застывшего стекла…
И страшно - вдруг придёт их срок,
И завладеют нами зеркала,
И вырвется на волю легион
Фальшиво отражённых ими душ,
И мир наполнит звон… Стеклянный звон…
Кто победит?… Оркестр, сыграйте туш…
© С. Лукьяненко.

Ситуация становиться необратимой, когда уже нельзя сказать: «Давай все забудем!»
Правило Фергюсона.

…Йо широко зевнул.
Потом, немного подумав, зевнул еще раз и протер глаза руками.
Нет, это место его определенно нервировало. Ему казалось, что он очутился в коробке. Огромной каменной коробке.
Хотя так практически оно и было. Назвать это место «комнатой» язык не поворачивался – она была ужасно мала.
У Асакуры сложилось впечатление, что он очутился внутри громадного куба – размеры стен и потолка вряд ли превышали два метра.
Все это пространство было абсолютно пустым – обшарпанные серые стены, такие же пол и потолок. Не было ни единого окошка. Вокруг Йо сгустилась темнота.
Когда он пришел в себя, шаман принял все за нелепый розыгрыш – или очередное испытание Анны. А потому Йо первое время ничего не делал – лишь стоял, прислонившись к одной из стен – прямо напротив двери.
Сначала юноша и не обратил на нее внимания – в темноте он не сразу различил очертания двери, но теперь Асакура смотрел на нее с все возрастающим и возрастающим ужасом.

Хотя, казалось, дверь – как дверь, ничего необычного – старая, с облупившейся краской и стершейся позолотой на дверной ручке. Но Йо боялся не ее, а того, что скрывалась за темной деревянной преградой. Страх неизвестности преследовал юношу уже давно, но он никак не мог понять из-за чего же?

Тишина стояла просто оглушающая – будто Йо был глухим; не было ни единого звука. От нечего делать Асакура стал смотреть по сторонам, но ничего не происходило. Казалось, пространство все больше и больше сужается; потолок опускается все ниже и ниже, а стены постепенно сближаются, грозя раздавить его.
- Анна! Это не смешно!!!! А вдруг у меня клаустрофобия, и я сейчас медленно схожу с ума, - Йо понимал, что не так уж он далек от правды. – Зачем тебе ненормальный жених? Я тогда не смогу стать Королем Шаманов, если турнир все-таки возобновится!!! – Он понимал, что за такие слова медиум с него голову снимет, но уж лучше она, чем эти удушающие стены.
А звуки тонули, исчезали, не доходя до «адресата». Было очень холодно – даже в темноте Йо видел, как изо рта вырывается облако пара.
А потом пришли голоса…
Сначала один, потом второй, третий, четвертый и так – наверное, до бесконечности. Их было много, и каждый шептал что-то свое, что-то грубое и обвиняющее…
…Обвиняющее его, самого шамана.

До Асакуры наконец-то начало доходить, что это никакой не розыгрыш. А значит, ему нужно идти вперед – нужно открыть эту злополучную дверь и убедиться, что там нет ничего…
…нет ничего страшного…

Йо застыл на месте, обдумывая другие варианты. Как оказалось, их больше не было. Конечно, можно было остаться здесь и подождать, пока он медленно сойдет с ума… А такая перспектива совсем не устраивала шамана.

Глубоко вздохнув и от напряжения задержав дыхание, Йо шагнул вперед и повернул дверную ручку, ожидая услышать протяжный скрип.
На удивление дверь открылась совершенно бесшумно, мягко скользнув в темные провалы небытия, а за порогом его ждала лишь…
-Нет. – Он тряхнул головой, стараясь прогнать мрачные мысли и успокоить разбушевавшуюся фантазию. Сердце гулко билось, а тяжелые удары застревали глухим эхом в горле. – В конце концов это всего лишь дверь. Нет там ничего особенного.
Дрожащие от страха слова гулким эхом откликались от стен, которые почти остались позади. Надо сделать всего лишь пару шагов. Но Асакура все еще стоял на месте, продолжая говорить и говорить, прекрасно понимая, что не сможет прогнать ИХ или хоть немного успокоиться.
А страх не уходил…
Тяжесть мертвых слов липкой тенью падала на плечи, давила на сознание, не позволяла сделать ни шага. Паника все ближе и ближе подбиралась к юноше, дышала в спину, поглощала его мысли…

Йо судорожно выдохнул – похоже, он ненадолго забыл, что дышать все-таки нужно. Шаман боялся, что вскоре он сойдет с ума.
Хотя… вопрос был довольно спорным – возможно, Асакура давно уже свихнулся и сейчас лежит в одной из клиник, в палате с иссиня-белыми стенами, накачанный наркотиками, и видит очередной кошмар.
Но боль, пульсирующая в левой руке, была до ужаса реальной, а сны – всегда безболезненны.

Йо понимал – надо идти вперед. Надо сделать небольшое усилие, перебороть гнездящиеся в его душе страхи, но их было слишком много. А безмолвные ало-серые тени метались в глубине открывшегося прохода. Возможно, ему было бы легче, если бы было нескончаемо тихо, но…

Но голоса… Эти голоса никуда не ушли… Они проникали сквозь кожу, звучали в голове, обвиняя его во всем, в чем только можно… И с каждым словом, голоса становились все громче и громче…

Не в силах бороться с этим, юноша побежал… Он мчался вперед, рвался изо всех сил, а кроваво-выцветшие тени цепляли его за волосы, рвали одежду, оставляли на коже длинные глубокие царапины.

Йо пытался кричать но не мог, ему казалось, что он потерял голос, что все слова ушли к тем, кто шептался у него за спиной, к тем, кто проникал в его мысли, к тем, кто…

Асакура знал, он должен бежать. Если повезет, можно будет выбраться из этого чертова места, хоть шаман и не понимал, где он находится.

И вдруг он со всего размаху врезался в стену. Это тупик. Неужели, все?