В истории Турнира шаманов ещё не было фрагментов, которые бы не угрожали миру. Совет великих шаманов каждый раз наблюдал за происходящим со стороны, не вмешиваясь в ход событий, и каждый турнир заканчивался неожиданно.
Этот турнир решал судьбу всего мира, и многие великие шаманы из Совета не могли больше наблюдать со стороны за нарушителями спокойного хода событий. Происходящие события мирными назвать было уже невозможно.
Судьба всего мира была теперь в руках нескольких мальчишек, связанных узами настоящей дружбы. Каждый из них понимал, чего стоит в этом союзе, каждый из них знал свою цену. И именно поэтому никто не мог лучше сохранить Реликт, чем они. Простые мальчишки, такие похожие и такие разные...
Реликт обладал поистине огромной силой и искал, всегда искал шамана, достойного использовать его силу. Реликт был частью Великих Ворот, самой главной частью. Это был ключ от них, Ворот Армагеддона, тех ворот, что откроются в нужное время, чтобы созвать людей на Страшный Суд.
Естественно, допустить, чтобы Реликт оказался не в тех руках, было невозможно. Необходимо было всеми силами охранять его, но Великий совет так пострадал от рук врагов, что не мог больше бороться. И Реликт был доверен шаманам, не раз доказывавшим, что они достойны этого. А между тем эти шаманы знали только, что Реликтом может пользоваться только сильнейший шаман, испытывая страшные муки во имя искупления своих грехов, и ему будут даны силы, достаточные, чтобы открыть Великие Ворота в Судный день.
И именно за этим Реликтом охотился Хао...
***
- Ты думаешь, что-то не так? Но откуда..?
- Я это чувствую, Йо.
- Даже странно слышать от тебя такое, Лен.
- Что в этом странного?
- Ещё месяц назад ты бы и не обратил внимания на какие-то там ощущения...
- Разве ты не чувствуешь тревоги?!
- Я чувствую только мой несчастный желудок, Лен, и поэтому мы идём домой...
- Нет, мы... что это?!
Из-за верхушек деревьев тянулась через небо дымная полоса. Лен с беспокойством потянул носом воздух, оглянулся на Йо и побежал вперёд. Йо со вздохом последовал его примеру. Они выбежали из парка и мимо серых домов бросились к дому, откуда тянуло гарью и вился над городом дым.
- Там же Анна и Трей! - сквозь зубы прорычал Лен, чувствуя, как внутри гигантской коброй поднимается непонятное чувство - то ли тревога, то ли страх, то ли просто злость.
- О, чёрт... - Йо остановился. Лен оглянулся на него и неожидано сорвался на крик.
- Чего же ты ждёшь?! Быстрее!
- Смотри.... - Йо глядел куда-то вдаль над верхушками деревьев, Лен посмотрел туда же - и сердце, предательски дрогнув, перешло на бешеный темп. Над домами возвышался весь блестящий, похожий на огромного робота, дух огня.
- Это Хао! - зарычал Йо и сорвался с места. Теперь Лен едва поспевал за ним.
...Дух огня держал в чудовищной руке знакомую фигурку. Синие волосы уже не топорщились, как обычно, они вяло торчали во все стороны, не поддерживаемые повязкой. Трей безжизненно трепыхался в пальцах духа, на лице застыло выражение боли - и непокорности.
Хао стоял на другой руке чудовища, он был как всегда свеж и бодр, даже плащ не запылился. Он явно застал врагов врасплох... Дух возвышался над полуразрушенным домом Йо, кое-где ещё виднелись обгорелые части стен и крыши. Угли догорали, источая удушливыйзапах; всё вокруг было мёртво и пусто.
- Отпусти его!!
Дух Хао сжал пальцы, и Трей исчез в огромной ладони. Голова мотнулась, он простонал что-то... несколько секунд назад он был ещё жив; каждая клетка его тела разрывалась от боли, но он терпел и её, надеясь на друзей или волю случая... И в руке духа полыхнуло пламя.
- Нет, Трей! - крик сорвался с языка; он получился коротким и гортанным, как команда "К бою", Йо сжал в руке меч и ринулся на врага, на ходу выкрикивая Амидамару команды. Рядом с ним, бок о бок, бежал Лен, сжимая зубы от всепоглощающей ярости.
"Теперь он заплатит за всё. Пусть Трей бесил меня, но теперь об этом и не вспомнишь. Мы были друзьями и бок о бок сражались; теперь ты разрушил наш маленький мирок, Хао, и тебе за это не будет пощады. Как бы ты ни был силён, вместе мы сильнее тебя. А вместе мы - навеки."
...Йо остановился. Сердце уже не успевало за потоком крови, оно выбивало из лёгких сбивчивое судорожное дыхание. В глазах расплывались очертания маленькой фигурки, с виду хрупкой и беззащитной, прислонённой к горелой стене. Плечи были безжизненно опущены, рука сжимала нить порванных бус-чёток. Мокрое от крови платье трепал вездесущий ветер; он же нёс в лицо чёрных, мёртвых бабочек - кусочки пепла. Анна была мертва - пустые глаза были теперь всего только зеркалами, в которых теперь невозможно было увидеть себя. Приоткрытые губы ласкал горячий воздух; приоткрытые губы, так и не сказавшие слово "Люблю"...
Йо не помнил, сколько ударов он нанёс духу огня, он не помнил себя, не помнил, когда падал на угли и снова вставал, готовый к бою; отточенные движения были бесполезными в этом бою, но Йо со звериным упорством нападал и отступал, снова нападал - и падал на обломки своего разрушенного дома.
Лен чувствовал только свою силу и свои руки, удары и атаки сменялись защитными приёмами; этой войне не было конца. Были забыты и Реликт, и Совет, и Турнир - перед глазами стояли только мёртвые лица.
Йо закричал. Закричал не так, как хотел, а отчаянно, выпуская боль, забравшуюся глубоко под кожу. Дух просто проткнул мечущееся в бешенстве тело мальчика; на камни вместе с Йо рухнул поток горячей, бьющей толчками, крови. Асакура хватался за последние моменты жизни, судорожно, отчаянно, жадно; он не увидел, как рядом упал на колени Лен.
Мир загородила мутная пелена, и Лен стряхнул с ресниц крошечные солёные капли. По щеке прокатилось тепло, прочертив на измазанной гарью коже влажную дорожку.
"Ленни, ты сильнее всех, поверь. Ленни, если когда-нибудь ты почувствуешь боль, вспомни свою сестру. Вспомни меня - и успокой разум, ведь я говорю тебе - ты сильнее всех, кого я знала. Я умираю за тебя, только за тебя, но нисколько не жалею. Помни, всегда помни: за кого готов жить на свете - за тех и умереть не бойся. Запомни навсегда, Лен - и будь спокоен... Твоя Джун"
- Йо, держись... Сейчас я быстро накостыляю этому твоему сволочному братцу, и мы с тобой отправимся в больницу. Йо, только немного потерпи, я хочу, чтобы Хао умер медленно. Пожалуйста, Йо...
- Лен... Ты понима...ешь, я... Лен...
Йо с трудом сглотнул, мир уже терял очертания. Небо почему-то стало красным. Мальчик чувствовал, будто от раны по телу расползается что-то холодное, сковывая движения, и понял - это конец... Он достал из кармана маленький кинжал.
- Йо, что ты...
Йо с трудом поднял руку, стараясь не закричать снова. Лезвие вспороло плоть повыше локтя на руке парня, но эта боль ничего не значила - только сильнее закружилась голова. Йо сглотнул сгусток чего-то с солёно-металлическим вкусом и выдернул из раны маленький предмет, величиной в полмизинца.
- Лен, это он... Реликт... не позволь ему...
Теперь он поймёт. И всё сделает правильно. Наверное, только Лен из всех и смог бы... Йо втянул в замирающие лёгкие воздух. Всё, это конец... А так не хочется умирать. Хотя, наверное, это не так уж плохо. Вечый сон - это, если разобраться, даже приятно. И ещё... Йо почему-то был уверен, что теперь увидит Анну. И точно знал, что уж теперь-то не заставит её так долго ждать от него нужных слов.
Лен встал, быстро стирая с лица влагу. В ладони был зажал маленький металлический ромб, в нём чувствовалась невероятная сила даже сейчас. Тао несколько секунд сидел, смотря в неподвижные глаза друга. Чёрные и всегда спокойные, теперь они безмятежно устремлялись в глубины восторженного неба. Лен был уверен, что теперь они, эти глаза, точно знают загадки небес и космоса... Хотелось осознавать, что скоро и он, Лен, постигнет тайны вселенной.
- Сегодня, Хао, - Лен начал медленно подходить к духу огня, чувствуя, что с каждым шагом в нём умирают частицы ярости. - Сегодня ты будешь гореть другим огнём.
- Ты сгоришь раньше, мой друг. Лучше не будем играть в слова и ваши эти игры в дружбу. Мне ведь был нужен только Реликт, но, к сожалению, ни вы, ни предыдущие мои соперники, меня не услышали. Впрочем, ни тебя, ни их соперниками назвать нельзя. Посмотри-ка, даже мой брат, родившийся в одной со мной семье, лежит теперь в тенёчке и наслаждается вечным сном...
- Заткнись ты, Хао, - небрежно попросил Лен. - Из тебя Асакура такой же, какой из Трея - Тао.
Величайший из шаманов расхохотался.
- Мало того, что ты затыкаешь мне рот, так ты ещё и умудряешься неудачно шутить! Впрочем, посмотри на твоего синеволосого друга - он тоже всё время шутил. И где он сейчас? Пепел витает где-то тут...
Лен не слышал Хао. Он вслушивался в понятные только ему голоса... Только ему, ведь Хао не знал и не мог узнать дружбы. Погибшие друзья были рядом. Они не могли уберечь Лена от огня. Но они что-то нашёптывали ему, говрили с ним, ободряли... слёзы снова покатились по щекам Тао. Он не чувствовал боли и страха. Всё куда-то исчезло, остались только звуки, только голоса, шепчущие подсказки и ободряющие мальчика.
Когда Хао рассмеялся снова, Лен был готов. Зажав в руке реликвию, он подошёл к духу огня, безразлично смотря как бы сквозь него. Навалилась какая-то гнетущая тишина, и в этой тишине явственно послышалось птичье пение. На обгорелом остове здания сидела птица пронзительного золотого цвета. Он тянула душераздирающую песнь, и Лен чувствовал отголосок песни внутри, в самом сердце. Словно струны дрожали в груди, повторяя мелодию волшебной музыки.
- Что за... - слова Хао затихли сразу, утонули в этом водопаде звуков.
Лен поднял руку. Реликт светился неземным золотым светом, собрав в себя силы погибших здесь хранителей. Лен сжал кулак.
- Ты не получишь Реликт. Будь ты хоть самим дьяволом.
В мире осталась только боль. Великая, запредельная боль - и волшебная, тревожная песня, они слились внутри, ослепляя и одновременно давая новое зрение погибающему телу. Лен видел, как Хао напряжён, как готов для удара, но его готовность вовсе не имела значения. Всё теряло смысл перед великой силой Реликта, и Лен, благословлённый песней, нанёс удар.
***
Мелодия затухала. Догорающее солнце осветило разрушенный дом, на обломках виднелась скорчившаяся фигурка мальчика. Тела поверженного врага не было - он рассыпался в прах, едва коснувшись земли.
Над головой мальчика сидела золотая птица. Склонив красивую голову над его лицом, птица пела тихую, последнюю песню, любуясь бликами на лице героя. В его руке была зажата маленькая пластинка в форме ромба, потускневшая и переломленная надвое. Сам мальчик ещё дышал. Лицо его было мокрым от слёз, руки - от крови друзей, но выражение лица было спокойным и умиротворённым, как никогда. Он умирал, и, затухающим сознанием всё ещё находясь в этом мире, слушал последнюю свою песню - песню своего сердца.
И когда последний луч, скользнув по его плечу, канул в небытие, птица с последней дрожащей нотой раскинула крылья и обвила ими мёртвое тело, распростёртое на земле. По золотым перьям пробежало пламя, и Феникс вскинул голову, унося со своим пламенем жертвенную жизнь.
Для того, чтобы завтра над миром встало солнце.
