Ну и вобшем...

5.

Застать Юйко за книгой – как минимум - дивно. Но, все же, иногда и такое бывает. Именно это случилось, в прошлый четверг.

- Что читаешь?

Было холодно и я одел теплый свитер, с воротником, а Хиватари ноябрь был ни по чем. Стояла у окна в одной тунике и даже хвостом виляла! Теплокровная… не то что я.

- М-м! Книгу одну нашла - «Любовь Микото-тян». Нэ-нэ, Рицка-кун, мне так повезло, что я успела купить последний оставшийся эз.. экземпляр!..

«Здорово», Юйко подсела на дамские романы.

- И о чем же книга?.. – Нет, конечно, я догадываюсь, что книга без особо глубокой идеи, философии, цели, и в ней сплошь «сопли» да любовные треугольники…

Юйко обрадовалась моему вопросу.

- Ух ты! Рицка-кун, тебе и в правду интересно? – глаза у нее загорелись. – Это история… Это такая интересная история!.. – Да, я угадал: «история об одинокой и прекрасной Микото-тян и ее чудесном суженом».

- … Я даже прочту тебе свою любимую цитату! – Она кинулась листать книгу: шуршала страницами, закусывала полные губы и спустя пол минуты… - Вот! «Мы стремительно падали в пропасть нашей любви, и не страшна нам была ее глубина…».

В тот день у меня не было настроения: я был в квадрате несговорчивым и в кубе нелюдимым. Нет, Юйко – отдельная тема, но и с ней я был не особо многословным.
Да еще и та цитата.… После нее я совсем замкнулся в себе.

В тот день я вернулся домой рано: Соби не ждал у ворот, а я не горел желанием ему звонить или писать.
Вечером, уже сидя за компьютером, я никак не мог выбросить из головы ту цитату из романа... Нет, я, конечно, не проникся слезливой историей Микото-тян, но… Зыркнул налево – Соби не было, да и явился бы он в такой холод?..

Нет, Соби, мы с тобой не «падаем в пропасть», как герои романа. Скорее, мы медленно и уверено спускаемся на дно Марианской впадины. И, - да – от ее глубины и мне и, пожалуй, тебе тоже не хорошо. И, знаешь, мне кажется, я люблю клубничное мороженое.

7.

Он занимался любовью не потому, что что-то чувствовал к своему партнеру… Нет. Он делал это потому, что считал - только таким образом может себе помочь.

…Залечить, зализать, залепить, усыпить то, что убивает…

Да, у Сэймэя была рана. И, - нет, - рана его была совсем не видна на теле.
Большая, темная, гниющая … Все же порез на сердце – это больно. Особенно если он еще и невидимый.

Лекарства не помогут.

- Сэймэй… - Соби томно вздохнул, втянул носом воздух, до боли в запястьях сжал белую простынь…

С недавних пор Соби использовался как лекарство. Или, скорее, как обезболивающее.

Сэймэй молчал, ресницы все еще были сомкнуты.
«Правильно, не смотреть. Низко. Все».
Он сглотнул, ускорил темп движений…

Для Аояги Сэймэя существовало два способа «лечить» себя: Рицка и секс, секс и Рицка.
С братом было хорошо: братик был как мятный чай в феврале, с малышом всегда было тепло. Обидно только, что обыкновенное «тепло» не спасало при заострении болезни.
Тогда был Соби. И был секс. Не было ничего «высокого», не было даже минимального плотского желания… Просто надо было выжать себя до предела. Измотать, вывести, стереть с головы все мысли… А потом упасть в сон без сновидений. Но если уж изматывать себя, так почему же не с удовольствием?..

- Ох… Сэймэй… - жаркими губами Соби шептал имя как мантру.
«Сэймэй» - заклинание для сердца. Нет, не важно, что он только вещь в его руках, не важно что его просто используют… Нет, он делает это с Сэймэем, и это перечеркивает все вышеупомянутое.

Черные волосы прилипли к влажному лбу, но он продолжал молчать. Сопел, хватал носом воздух, больно сжимал бедра Соби и только в самом конце вздохнул. С облегчением. Отпустило. Наконец.

Легче…

- Сэймэй… - слишком тихо. Скорее, только шевелил губами.

- Нет, - шепот как ответ.

Нет, даже после такого нельзя к нему прикасаться. Ни за что и никогда.

И все было до тошноты привычно: ночь, постель, смятая простынь, сброшенное на пол одеяло…

Холодно.

Но, главное, что полегчало. И все равно, что они лежат на противоположных краях кровати.

«03:33:45»

8.

Когда Ритцу впервые повел Соби в театр, то тот заметно нервничал: ушки - к затылку, ладошки - в кулачки, а предатель-хвостик… Ну что сделаешь с этим проказником? Он то все время то дергался, то позорно к ногам прижимался!

Минами Ритцу не нравилось поведение его ученика. Соби, по его мнению, был уже взрослым, а взрослые держат контроль над своими эмоциями и, - уж точно, - не ведут себя так глупо.
А Соби ведь уже семь лет! Самое время взрослеть. И пусть, что еще «ушастый» и спит с ночником. Он должен стать идеальным Бойцом, а идеальные Бойцы не должны ничего бояться.

Зайдя в холл театра, Ритцу намерено ускорил шаг, где надо повернулся, свернул и … спустя минуту-вторую малыш уже был один среди толпы. Умышлено затерянный в незнакомом помещении.

«Взрослей, Соби-кун».

- Сэнсэй?.. – мальчику стало совсем не хорошо. Слегка напуганный утром, теперь он ощущал настоящий страх! Беспокойный взгляд малыша заскользил по людям, брови жалостливо сдвинулись к переносице, а Ушки… Наблюдавший за маленьким из-за поворота Ритцу никогда не думал, что их можно так сильно прижимать к затылку.

Соби, напоминавший ему сейчас брошенного котенка, с опаской осматривался по сторонам. Крутился на месте, раз-второй что-то тихо мямлил… А потом, - спустя минут пять, а то и чуть больше, - к удовлетворению своего сэнсея, мальчик собрался. Кое-как успокоился, попытался дышал ровно и размерено, посерьезничал… И повел себя как взрослый.

Ритцу, где-то в глубине себя, улыбнулся, наблюдая в сторонке за тем, как его любимый ученик уверено зашагал по холлу к ступенькам, встал камушком на видном месте и начал послушно дожидаться своего учителя.

И Ритцу это понравилось.

Вошли они в актовый зал ровно за минуту до начала. Соби был рад неимоверно, но, имея горький опыт, всячески скрывал свою радость. И весьма успешно. Разве что глаза у малыша, прямо таки, сверкали счастьем!

Музыка играла самая разная. То быстрая и резкая, то медленная и убаюкивающая, а, бывало, и такая, от которой у Соби мурашки по спине бегали. Мальчик наблюдал за происходящим с нескрываемым восторгом. Взрослые, красивые, стройные… Балерины были такими очаровательными, волшебными, завораживающими!.. Если бы Соби только знал по больше красивых слов…

- Шикарно. – Шепот, и мальчик тут же повернулся на голос.
- Ты это хочешь сказать? – все такой же холодный и ровный тон.
- «Шикарно»?
- Да, «шикарно» - это высшая мера восхищения чем-то…или кем-то. Ты ведь восхищен, Соби-кун?

Изящные движения, захватывающие прыжки, плавные переходы…
«Шикарно…» - в тот день мальчик влюбился в красоту.

Два дня спустя, поздно вечером, когда Ритцу уже заканчивал работать, кто-то постучался в дверь кабинета. Мужчина замер. Взгляд оторвался от монитора, скользнул на дверь… Больше стуков не было.
Спустя час, когда он уже выходил из кабинета, то не мог не удивиться: на полу, прямо под дверями, лежала белая коробка, с запиской.

«Сэнсэй, мне кажеться, Вам нравиться балет».

… Вот так и полюбил Ритцу музыкальные шкатулки с пластиковыми балеринами.