Название: Эвита
Авторы: Мефистофель, Марика Сью
Бета: No4k@
Рейтинг: G
Дисклеймер: все мое
Размещение: нигде и никогда без моего разрешения
От автора: Яблоко, сие то, что я тебе обещал как подарок. Ты знаешь почему и в качестве чего) Надеюсь, понравится. Все совпадения с реально существующими людьми случайны. Может быть)
Предупреждения: немного пафоса. Ну, совсем чуть-чуть, имха. А может, его там даже и нет.
Фик мой, а стихи - Марики.

Паутинки из улиц и нестройных домов
Сотни лет воспевались в куплетах.
Стон разврата и пенье забытых псалмов,
Город - рай для бродяги поэта.

И для тех, кто гулял из борделя в кабак,
И для тех, кто все молится в церкви,
Этот город чужой, будто стая собак,
Это крест их - тут гнить до смерти.

Я тебя же увидел с другой стороны,
Это скверы, лужайки и птицы.
Неужели все люди настолько глупы,
Что не видят прекрасной столицы?

Солнце ярким пятном разливается с крыш,
И на всех площадях бьют фонтаны.
Навсегда я с тобой, мой любимый Париж,
Неужели и этого мало?..

Франция, Париж
XIX век

Опера Гарнье

Эвита стояла за кулисами, приподнявшись на цыпочки, и с какой-то детской жадностью наблюдала за происходящим на сцене. Сегодня ставили «Волшебную флейту», и в завидной роли Царицы Ночи блистала первая прима театра. Ее неподражаемое колоратурное сопрано – говорили, что на весь Париж не сыщется такого второго – завораживало. Прима стояла в центре сцены, высокая и статная, в роскошном темно-синем платье и высоком головном уборе, и казалось, что сейчас весь мир сжался до вот этой сцены Парижской оперы. Эвита даже не заметила, как задержала дыхание – голос примы обволакивал, фантазия рождала картины чего-то воздушного и сказочного, чего-то настолько невероятного, что попроси кто-нибудь Эвиту описать это словами, она бы не смогла. Гром аплодисментов вернул девушку из мира грез обратно в театр – прима только что закончила петь легендарную арию Царицы Ночи, и зал рукоплескал. Зрители вскакивали со своих мест, напыщенные месье и разодетые в бархат и атлас дамы сейчас вели себя почти как дети, получившие долгожданный кукольный домик или набор солдатиков на Рождество – смеялись, а по щекам текли слезы. Эвите стало немножечко грустно. Где-то в глубине души она понимала, что прима такая на весь Париж у них одна, а сама Эвита – девушка из балетной труппы, одна из многих, и никогда ей не будут аплодировать так, как Царице Ночи, и никто не будет грезить сказками и плакать, и смеяться одновременно при виде ее танца. Вот если бы у нее был такой же божественный голос… Она сейчас могла бы стоять там, на сцене, и все эти улыбки, и крики «браво!», и цветы – все это принадлежало бы ей. Это и целый мир в придачу.
Девушка так замечталась, что только возмущенный окрик мадам Дрюо вывел ее из оцепенения.
- На сцену, скорее же, что ты тут застряла! - Высокая и худощавая мадам Дрюо была воплощением учительской строгости и непререкаемого авторитета. Ее побаивался и с ней считался даже месье Бертран, владелец театра.
Пришлось потупить взор и смешаться с балетной труппой, уже готовой к выходу на сцену и ждущей только сигнала от мадам Дрюо. Мадам покачала головой и, сосчитав мысленно до десяти, взмахом руки отправила танцовщиц на сцену.
Девушки, в своих воздушных белоснежных платьях больше похожих на сказочных нимф, выбежали на сцену – грянула музыка, и Эвита забыла и о приме, и о своих мечтах о великолепном голосе.
Когда все закончилось, и зрители начали расходится, Эвита, распрощавшись с подружками-танцовщицами, снова стояла за кулисами, наблюдая, как выходят один за другим гости театра. Ей почему-то казалось очень важным – стоять тут, пока не уйдет последний зритель. И вот последний гость – тучный месье с огромной, но тщательно скрываемой лысиной – вышел вместе со своей молодой и, если бы не слишком надменное и кислое выражение лица, красивой женой. Слуги, что все время гасили свечи после ухода зрителей, занялись делом, и зал начал постепенно погружаться во тьму. Эвита знала, что все уже давно разошлись – вся труппа театра во главе с месье Бертраном укатила праздновать успешную постановку, и что кроме нее и уборщиков со слугами тут не осталось никого.
Ей вдруг взбрела в голову шальная мысль – остается только дождаться, пока в театре не останется совсем никого. Но старушка Элина, подметавшая сцену после каждого выступления, обязательно с чисто материнской заботой попытается выгнать девушку домой, мотивируя это тем, что нечего молодой девочке болтаться тут одной, что молодые приличные девочки должны быть вечером дома. А Эвите так не хотелось домой, в маленькую комнатку на чердаке, в которой жила она и еще две танцовщицы из труппы. Разве не театр был ее настоящим домом с тех пор, как ей исполнилось четыре?
Спрятавшись за декорациями так, чтобы сердобольная уборщица не заметила ее присутствия, Эвита все-таки дождалась того момента, когда она останется одна в театре. А девушка всегда очень четко ловила этот момент – окружающее ее вдруг словно неуловимо менялось, тени становились гуще, а воздух, напоенный запахом пудры, цветов и восковых свечей, становился как будто прохладнее. Зажмурившись и глубоко вдохнув, Эвита вышла на сцену, сжимая в ладони коробок со спичками. В зале было совершенно темно, и двигалась она скорее по памяти, боясь, что в следующий миг под ее ногами окажется пустота, и она с высоты в почти три метра упадет в оркестровую яму. То-то будет потеха – балерина с переломанными ногами. И хорошо, если только ногами. Но все обошлось – девушка фактически на ощупь нашла одну из рамп сцены и зажгла свечу. Зеркальная внутренняя поверхность мгновенно сделала слабый огонек маленькой свечки ярким, и Эвита, уже не боясь ничего, прошлась вдоль края сцены, одну за другой зажигая рампы.
Теперь была видна сцена, но вот зал со всей его помпезной роскошью, золотой лепниной, барельефами, обитыми кроваво-красным бархатом креслами тонул во тьме. «Ну и хорошо, - подумала девушка, делая первое изящное движения танца. – Представлю себе, что там много-много зрителей, нарядных и красивых, и все они с замиранием смотрят на меня и восхищаются каждым моим движением». В голове юной танцовщицы звучала тихая красивая мелодия – что-то из Моцарта, а может быть и нет, может быть, это была музыка, придуманная лично ей, Эвитой, и звучала она только для нее. Движения были плавными и грациозными, Эвита сейчас могла позволить себе любой полет фантазии, ведь рядом не было мадам Дрюо, что могла резким окриком остановить девушку. Плавный поворот головы, движение рук и еще несколько изящных па – и импровизированный танец закончился. Эвита сделала реверанс в сторону потонувшего во тьме зала и выпрямилась. И в эту секунду раздались аплодисменты. Девушка в ужасе застыла, боясь шелохнуться и пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной темноте. Судя по звуку хлопков, там был только один человек. Но кто? Она была уверена, что одна, совершенно одна в старом здании парижской оперы.
- Ты великолепно танцуешь. - Звучный голос под сводами зала заставил Эвиту вздрогнуть. – Намного лучше всех в труппе.
- Кто вы? – Голос девушки почти не дрожал, когда она произнесла эту фразу.
- Я буду твоим учителем, - ответил незнакомец.
Эвита нахмурилась – что-то такое она слышала от подружек и от кого-то еще - как бы не от мадам Дрюо и еще некоторых старожил театра. Она уже было снова хотела спросить этого невидимого зрителя, как вдруг четко поняла – он ушел. Все же робко позвав, девушка не услышала ответа. Воздух театра вновь стал прохладным, а тени, что отбрасывали декорации от света рамп, вновь стали гуще.
Эвита стояла и улыбалась. Она уже поняла, кто был ее невидимым зрителем. Легенда о призраке, живущем в подвалах старого театра, оказывается, была совсем даже не легендой. Теперь девушка была уверена – настало время ее личной сказки. Скоро весь мир, сузившийся до зала оперы, будет восхищаться своей новой Царицей.

Отредактировано Мефистофель (2010-01-05 21:35:32)